курили и время от времени лениво перебрасывались незначаще словом — другим, пока вернувшийся таксист Рома не высунул лысину из дверки:
— Отвез. Спрашивали, откуда, я сказал. Что дальше?
Я думал. Настроение стремительно падало на нуль. Посмотрел на девчонку. Одета неважно, на мордочке — толстый слой неграмотно положенной дешевой косметики. Посмотрел на часы марки «корона», с тремя циферблатами, будильником и черт знает чем еще:
— Скоро полночь. Поедешь ко мне?
Девчонка заколебалась. Наверное, я что-то делал не так. Плевать. Не столь уж и нужна она, заштукатуренная донельзя, скверно одетая, и похоже глупая как пробка. Девчонка пробормотала:
— Понимаешь, мне нужны деньги…
— Догадываюсь. Каков нынче прейскурант? Сколько, короче?
— Тысяча рублей, — потупясь как двоечница, прошептала она, — Я еще, ну… Не женщина.
— Везет, как утопленнику. Ну откуда ты знаешь, как меня нужно ублажать? — я безжалостно отрезал, — Шестьсот и ни копейкой больше. Уже поздно, сегодня ты все равно никого не снимешь.
Подтолкнул к машине:
— И вперед, на подвиг! Да смотри мне, если чего не досчитаюсь, тебе быстро фасад подпорчу, подруга. Так что — не коси.
— Я не воровка, — обиделась она. Девчонке было достаточно погано. Блестя длинным лысым черепом, Рома крутил баранку. Таксист вез нас к моей родственнице. В отличие от родителей, там меня прекрасно понимают. И сейчас могли ощутимо помочь. Насчет полигона для секса.
Машина остановилась на безлюдной неширокой улице старой застройки.
Рома глянул в зеркало заднего вида:
— Прибыли, Джо.
— Чудесно. Посторожи даму, сейчас возьму ключи, забросишь на флэт и свободен до утра.
Поднявшись по вылизанной лестнице на второй этаж, я позвонил своим звонком. За дверью послышалось: «Сейчас!» и неторопливые шаги.
Родственница открыла дверь:
— Сегодня ты немного слишком поздно.
— Виноват, исправлюсь, — шаркнул я кроссовком, — Как ты считаешь, мне уже достаточно лет, чтобы разок не переночевать дома? А проще: я тут снял девчонку и хочу попросить ключ от какого-то ведомственного квадрата. Оставлю все в полном порядке.
Родственница запахнула поплотнее халат, иронически подняла бровь:
— Вижу, ты прибарахлился? Да, в таком жаль отираться по подвалам, — улыбнулась, — Ладно, Джон Кейси. Сейчас дам. Но смотри мне…
— Все будет в самом полном райте без сумления, — заверил я, взял ключ, выслушал адрес и шаркнув ножкой удалился.
В машине было все в порядке: лысый Рома слушал попсу по «Маяку», дама умеренно тряслась в дальнем углу заднего сиденья. Высадив нас у полусонного дома, таксист получил свои вожделенные шесть «катек», уточнил, во сколько подъехать утром и укатил. Дама стояла и покусывала губу. Похоже, она понемногу стала успокаиваться. Она прижимала к груди пакет с «сопутственным»: коньяк, винцо, кое-что из китайской кухни. Набрав цифровой пароль на двери подъезда, мы попали в дом. Квартира не блистала изысканностью, скорее уж казенностью. Впрочем, холодильник ломился от продуктов и напитков, в шкафу привлекательно блестели целлофановые корешки полутора десятков детективчиков, имелся в комнате так же и цветной тиви. Девственница растерянно топталась посреди комнаты. Решив быть развязной, сказала в нос наименее любимым мною тоном:
— Куда положить сверток? Я хочу в ванну.
— Не спорю, это нужно, но ванна пока подождет. Ты сначала разбери пакет, и постарайся расположить то, что там есть покрасивее на двоих вот на этом столике. Посуду, разумеется, надо искать на кухне. Затем — помоешь меня, и только потом примешь душ. Тебе все ясно? В дальнейшем разговаривай со мной обычным голосом, ибо блатота твоя за порогом осталась. Исполняй.
Неожиданно зазвонил телефон. Я нахмурился, снял трубку.
— Да, слушаю вас? — и узнал голос Ленчи Рудиной.
— Это ты?
— Безошибочный вопрос. Естественно, раз вам ответили, то это я. Что дальше?
— Андерс, что все это значит? Ты где? Я сейчас приеду…
— Разумеется. Как все просто, а? Достаточно поднести маленький огонек к кораблям, и все бросаются их тушить? — с грустной иронией спросил я, — Ах, малышка, малышка… Поздно. Теперь я не хочу, чтобы ты приезжала. И по простой причине: я уже не один, ты будешь здесь третьей — лишней. Спокойной ночи, я совсем не собираюсь вешаться, топится и так далее. Не звони мне больше. Это уже наше с тобой обоюдное «никогда», малыш.
— Но я ничего не поняла… — сказала трубка, прежде чем нажала на рычаг.
Татьяна продолжила прерванное на время разговора занятие со столом. Я посмотрел на напряженную фигурку девчонки и захохотал. Она недоуменно и обиженно покосилась в мою сторону:
— Ты чего? Это надо мной?
— Нет, над собой. Видишь ли, нам предстоит трудная ночь. Ведь я тоже, увы, девственник, вот ведь гадость какая, вот ведь чудовище…
Она вскинула изумленные глаза — и тоже засмеялась. Нервно, напряженно:
— Ты никогда не был с женщинами?
Я припомнил свои сексуальные опыты с Люсей, студенткой мединститута, вздохнул:
— Ну вообще был, но не так, как общепринято. Потом все поймешь. Ее руки расставляли снедь все медленнее:
— О чем ты?
— Кончай с этим. Постельное белье в глухом отделении стенки… — сказал я и пошел в ванную, — Постелешь, приходи. Можешь немного выпить для храбрости, а то уж больно нервничаешь.
— Ну а ты? Может, принести поднос в ванную?
— Никогда не пью перед сексом. И потом, все это на столе предназначено главным образом тебе. Я в ресторане и наелся, и напился. А ты, как мне кажется, ела несколько раньше моего.
Татьяна не ответила. Звякнула вилка, булькнула винная бутылка. Я подождал, пока из крана пойдет достаточно горячая вода, разоблачился и окликнул даму:
— Чего-то стало скучно. Время идет, Татьен.
Пустив воду, сполоснулся и опустился в узкую короткую лохань.
В ванную вползла, дожевывая крабовый салат, девица.
— Ага, очень кстати. Бери мыло, щетку и шуруй спину, насколько фантазии достанет, — командовал я и вскоре почувствовал прикосновение мягкого намыленного ворса купальной щетки к своей шкуре. Татьяна, смущаясь, поворачивалась так, чтобы не смотреть в мою сторону.
— Ты даже не оказал, как тебя зовут. Откуда у тебя все это?
— Что «все»? Кожа и кости? От мамы с папой.
— Ну, столько денег. Ты торгуешь нарком?
— Ох, бож-же мой! Мыть мужика с зажмуренными глазами не пролезет. Даже если ты и не профессионалка, но ты же женшшына. Хотя это тоже в перспективе. Почему ты думаешь, что я торгую наркотиками? Теперь намыливай фасад.
— Ой, — сказала Татьяна и замерла.
— Я уже сказал. Так не пролезет. И зачем тебе подробности моей биографии? Отлупляй свои гляделки. Я не голливудский зомби. Парень как парень, с самым что ни на есть стандартным аппаратом. А что естественно — то не безобразно. Видишь, ровно ничего ужасного. Валяй, намыливай. Ну! Сколько ж тебе лет, чудовище?
