меня. А меня бросали достаточно раз в жизни, чтобы я стала профессионалом в этом деле.
Кэнди выехала со стоянки, и я закрыла глаза, когда ароматный воздух ворвался в окно и превратил мои высыхающие шоколадно-каштановые волосы в свободные локоны, которые развевались на ветру.
Поездка до города заняла всего пятнадцать минут, и Кэнди высадила меня на северной конце Сансет-Бич, где уже были люди, занимающиеся серфингом, и, наблюдая за ними, я почувствовала тоску по моей прежней жизни.
Когда я росла, я проводила здесь на пляже больше часов, чем могла сосчитать, ловила волны, создавала проблемы и жила полной жизнью, хотя родилась в такой жизни, которая должна была казаться пустой.
Я поблагодарила Кэнди, доставая свой скейтборд с заднего сиденья машины, и дворняга тоже выпрыгнула и последовала за мной, когда я направилась по некогда знакомым улицам Сансет-Коув.
По позвоночнику пробежала дрожь, когда я подумал, не заметил ли меня кто-нибудь. Этим городом управляли Арлекины, и их босс пригрозил мне смертью, если я когда-нибудь вернусь сюда.
Но меня давно не было, выгляжу я совсем по-другому, и у Лютера нет причин ожидать моего возвращения, так что я уверена, что пока нахожусь в безопасности. Пока я здесь, мне придется держаться в тени, и не привлекать его внимания, пока я делаю то, что мне нужно, а потом сбежать к чертовой матери, пока он не обнаружил, что я проскользнула в его город прямо у него под носом.
Думаю, следующей моей проблемой будет найти место для ночлега. Мне придется провести здесь какое-то время, проверить свои старые места и выяснить, где сейчас находятся мои парни.
Нет, не мои парни. Просто парни. Или, как я предполагаю, теперь они мужчины. В любом случае, я уверена, что они все еще здесь, бегают по тем же улицам и играют в те же опасные игры. Черт, скорее всего, сейчас они играют в гораздо более опасные игры. Но это не имеет значения. Я сжала ключ на груди и низко натянула кепку Могучего Рейнджера, чтобы скрыть синяки на лице. Мне просто нужно выяснить, где они находятся, раздобыть их ключи, забрать то, что они мне должны, выдать миру их самую опасную тайну и уйти навсегда. Все просто.
Если бы только.
Пожилые женщины могут быть стильными и чертовски сексуальными. Но та, напротив которой я сейчас сидел, слишком старалась быть и той, и другой, но не смогла быть ни тем, ни другим. Не то чтобы моя улыбка выдавала это больше, чем то, как я проводил пальцами по своим волосам цвета воронова крыла и напрягал бицепс каждый раз, когда ее взгляд скользил по моему телу. Она представляла меня сегодня вечером в своей постели, ее руки так и чесались развернуть маленький грязный подарок, который она сама купила. Она думала, что здесь она главная. Бывшая бизнесвумен, у которой уйма времени, слишком много денег и жажда мужчин помоложе. Я соответствую ее грязным фантазиям. Очевидно, корейско-американские мужчины возбуждали ее. И, к счастью для нее, я был выставлен на продажу. Но чего она не знала, так это того, что сегодня вечером повезет именно мне.
Остальные пафосные люди в ресторане с видом на океан, вероятно, предполагали одну из двух вещей. Ложь: что я ее внук. Или правду: что я чертовски дорогой эскорт, который выжимает из нее деньги за ночь с красавчиком, то есть мной. Но как бы ни были приятны пять тысяч долларов, свернутые в трубочку после того, как я отключусь, натяну резинку и заставлю старушку визжать, я был всего лишь жадным ублюдком, жаждущим немного большего сегодня ночью.
— Ты не прокомментировал мое платье, Эгберт, я купила его специально для тебя, — промурлыкала она, проводя рукой по шее, ее пальцы коснулись сочного бриллиантового ожерелья на ней, прежде чем опуститься ниже, к загорелой ложбинке между грудями. Внимание: Эгберт — это не мое имя. Очевидно. Мне нравилось придумывать самые нелепые имена для эскорта, которые только можно было выдумать. Например, Эгберт Дикингтон. Или Роджер МаКвикли. И мое любимое — Сенди Боул.
Я ухмыльнулся, и мой взгляд задержался на бриллиантах на ее шее немного дольше, чем следовало, прежде чем я сосредоточился на ее синем платье. Нет, оно было зеленым. Виноват. — Ты выглядишь съедобно, Касандра. — Как пережаренная лазанья, приготовленная слепым бродягой.
Первое правило жизни в тихоокеанском городке Сансет-Коув, где печет солнце: солнцезащитный крем. На самом деле это было не так уж трудно усвоить. Но многие пенсионеры из верхней части города выглядели как пережаренные во фритюре цыплята после целой жизни здесь. И не те аппетитные, от которых слюнки текут. А такие, которые, как вы подозревали, на самом деле могли быть жареными во фритюре крысами. Жестковато? Возможно. Однако, по моему скромному честному мнению, богатые люди заслуживают небольшой насмешки. Они жили в десяти милях от одного из беднейших мест в США, и эти бриллианты могли бы решить чертовски много проблем для чертовски большого количества людей. В частности, моих проблем.
— Опустите свои гребаные головы и вытащите кошельки! — громкий голос прорезал воздух, и люди начали кричать, когда парень в лыжной маске вошел в ресторан, размахивая пистолетом. Адреналин заструился по моим венам.
Кассандра завопила, когда парень направился к нам, а я вскочил со своего места, схватился за спинку стула и с героическим воплем швырнул его в его сторону. Он отбил его, и тот упал на пол, его пистолет нацелился на меня, а темно-зеленые глаза вспыхнули за лыжной маской. Он налетел на меня, как надвигающийся шторм, схватил за затылок и приставил дуло пистолета прямо мне между глаз. Мое сердце бешено заколотилось, когда я упал перед ним на колени, поднимая руки в знак капитуляции.
— Все наполняйте сумку деньгами и драгоценностями, или я вышибу мозги красавчику! — рявкнул он, швыряя тканевую сумку в Кассандру, и она вскрикнула, вздрогнув всем телом, так что ее поджаренные солнцем сиськи чуть не выскочили из платья. — Сделай это! — взревел бандит, и она дрожащей рукой сняла кольца, бросив их в сумку, прежде чем бросить туда же и свою сумочку. Ожерелье — мое ожерелье — последовало за ней, и парень схватил сумку, бросив ее на соседний столик. Все поспешили наполнить ее, в то время как официанты призывали людей подчиниться. Когда сумка была готова лопнуть, он поднял ее, поднял меня за шиворот и подтолкнул к двери.
— Никому не двигаться, пока я не выйду отсюда или
