Горд — одно из чудес французского пейзажа. Сотни лет этот город воздвигали с безупречным вкусом, не поддаваясь дикому урбанизму, как если бы некий добрый дух на протяжении веков охранял логику его архитектурного развития. Серые или белые, тянущиеся вверх дома как будто прильнули к горе, образуя украшающие ее каменные ожерелья. Волшебно однотонный, этот город возник на охряной почве Прованса как гармоничное творение архитектуры, созданное человеком и горой. Стоящие над землями Люберона дома словно присматривают за окружившими их оливковыми деревьями, зелеными и белыми дубами, кедрами и акациями.
Я остановил мотоцикл на другой стороне долины, сошел с него и надолго застыл, изумленный неповторимой красотой открывшейся передо мной панорамы. Майское солнце уже начинало спускаться к зеленым холмам. Я вновь оседлал «Харлей», чтобы добраться до центра городка засветло.
Мое появление на небольшой главной площади у подножия внушительного замка не прошло незамеченным. В это время года туристов мало, и фырканье мотора привлекло несколько любопытных взглядов. Я направился к террасе одного из многочисленных кафе, устало снял шлем и спросил официанта, как проехать на улицу, где находится дом отца. Он кивнул, как если бы понял наконец причину моего присутствия здесь, и показал мне дорогу.
Я начал петлять по извилистым проулкам, притаившимся в тенистом сумраке старого городка, и вскоре оказался перед домом, который впервые увидел на поляроидном снимке у нотариуса.
Дом из сухой каменной кладки, с закрытыми ставнями, стоял на маленькой, узкой и тихой улице, круто спускавшейся вниз. Перед домом был небольшой сад с черной решетчатой оградой.
Я временно поставил свой мотоцикл на тротуаре напротив, чуть более широком. Шлем я повесил за седлом — в надежде, что ворье в Горде свирепствует не так, как в Париже. Сумку с ноутбуком я все же вынул из багажника и закинул ее за плечо. Я направился к увитым плющом воротам, нащупывая в кармане связку ключей. Шаги мои гулко отдавались в переулке. Мне пришлось перепробовать несколько ключей, прежде чем я нашел нужный. Замок наконец щелкнул, я толкнул решетку и медленно вошел в садик с ведущей к двери каменной дорожкой. Дом был окружен дубами, кое-где уцелели запущенные клумбы.
У меня было странное ощущение, что за мной наблюдают. Наверное, оно возникло из-за внезапной тишины, наступившей после того, как я заглушил мотор. Я украдкой взглянул на окна ближайших домов, но никого не увидел. Я улыбнулся, чтобы прогнать эту глупую мысль, и поторопился войти внутрь.
На минутку задержавшись у двери, я осмотрелся. Меня по-прежнему удивляло то, что отец решился продать все свои книги ради этого дома. Несмотря на ошеломляющую красоту городка, я никак не мог представить его в этих стенах. Тем не менее я сразу узнал пальто, столик, даже зеркало. Мой отец, несомненно, жил здесь, причем, судя по всему, жил один. Быть может, никакой женщины за всем этим и не было…
Не теряя времени на то, чтобы снять кожаную куртку, я оставил сумку у входа и начал методично осматривать дом. На первом этаже располагалась огромная гостиная-столовая, прихожая с маленькой дверью под лестницей и сдвоенная кухня. Ничто здесь не привлекло моего внимания. Все помещения были чисто функциональными, безличными. Ни одной картины, ни одной фотографии — отец явно не прилагал усилий, чтобы сделать этот дом по-настоящему своим. Поднявшись по скрипящей лестнице, я обошел второй этаж. Две спальни под покатой крышей и ванная комната. Одна спальня была отцовской, вторая выглядела совсем неухоженной — наверное, ее не использовали уже давно. Здесь я также не обнаружил ничего интересного.
Трудно было поверить, что отец продал все свои книги, но чтобы он не купил ни одной за два года — это казалось мне совсем невероятным. Тем не менее поиски мои оказались тщетными — ни книг, ни картин в доме не было.
Еще в саду я заметил два слуховых окна, по обе стороны от входной двери. Они свидетельствовали о наличии подпола, что давало мне последний шанс найти ответ на свои вопросы. Последнюю надежду. Спустившись на первый этаж, я без раздумий направился к маленькой двери под лестницей.
Из всех дверей в доме только маленькая дверца под лестницей была заперта. Я испробовал множество ключей, отданных мне нотариусом, но ни один не подошел. Я осмотрелся вокруг, поискал в прихожей, у телефона, на маленьком столике, однако ключа нигде не было.
Я вернулся в гостиную, вновь обошел все комнаты и, уже теряя терпение, стал выдвигать ящики в столах, осматривать полки в шкафах, открывать коробки… По-прежнему ничего.
Я на минутку присел в кресло, стоявшее напротив двери. Отсюда мне была видна маленькая деревянная дверца. Что же находилось за ней? Почему отец запер вход в свой подвал?
Не в силах справиться с любопытством, я вскочил с кресла, решив взломать эту дверь. Конечно, это было легче сказать, чем сделать… Но после нескольких безуспешных попыток мне удалось-таки вышибить дверь ногой. Она упала вперед и с шумом скатилась вниз по ступенькам маленькой деревянной лестницы. Когда эхо от ее падения наконец стихло, я медленно переступил порог и стал на ощупь искать выключатель.
В подвале наконец вспыхнул свет, и передо мной открылось самое необычное зрелище, какое только можно себе представить. И это — в подполе деревенского дома в Воклюзе. Я сразу понял, что странное ощущение, не оставлявшее меня после встречи с нотариусом, было вполне оправданным.
В то время как весь дом был чисто убран и почти пуст, в подвале царил неописуемый бардак. Словно отец жил только здесь и вообще купил дом только ради этой удивительной комнаты со сводчатым потолком.
Полки, готовые рухнуть под грудами книг, занимали три стены из четырех. Книг здесь было даже больше, чем в парижском собрании, которое отец продал. Сотни томов, расставленных и сваленных в кучу без всякого видимого порядка. На четвертой стене были как попало приколоты кнопками газетные вырезки, фотографии и рукописные листки, образующие хаотическое нагромождение. Это напоминало служебную комнату в районном комиссариате полиции, где копятся день за днем всевозможные дела. А в центре стены, между бумагами, сверкали две широкие рамы.
Я спустился по лестнице, больше походившей на стремянку, и увидел две картины. Одна представляла собой довольно точную копию «Джоконды», вторая — старинную гравюру с множеством тщательно выписанных деталей.
Сдвинув брови, я сошел с последней ступеньки.
Посреди этой сырой и темной комнаты стояли козлы, на которых лежали две больших доски, также заваленные грудами старинных и современных книг: некоторые из них были открыты, другие опасно накренились, грозя обвалить всю стопку. И на полу стояли целые штабеля посреди чудовищной свалки из пустых бутылок, опрокинутых стаканов и чашек, скомканных бумаг, разбухших папок, коробок, набитых доверху корзинок с мусором.
Я медленно двинулся к центру комнаты, стараясь ничего не задеть. Стал разглядывать корешки книг, сваленных на козлы. Здесь было много исторических сочинений: мне бросились в глаза такие названия, как «Церковь в эпоху первых христиан», «Иисус и его время», «Арабы в Истории», «Магомет и Карл Великий». Были труды об инквизиции и папстве, книги по искусству — из них многие о Леонардо да Винчи. Но большей частью издания этой подвальной библиотеки имели отношение к эзотеризму, тайной истории и разным оккультным наукам, что казалось совершенно невероятным — от отца я такого не ожидал. Здесь были все мало-мальски известные трактаты, которые должен иметь любой уважающий себя оккультист. Каббала, франкмасонство, тамплиеры, катары, алхимия, мифология, философский камень, символы… Все, что глубоко презирал мой отец, — по крайней мере, такое впечатление сохранилось у меня о нем, картезианце и атеисте.
