няню либо придется тягать железо, либо лишиться рассудка от скуки, пока я буду заниматься всем на свете, разве что обойду кардио-тренажеры.
— Ты уверена, что сможешь это поднять? — прозвучал позади меня голос Миллера, когда я надевала на одну из штанг диски по десять килограмм с каждой стороны.
— Ты уверен, что умеешь до стольких считать? — возразила я, закрепляя диски с обоих концов штанги. Для ясности, сама штанга весила тридцать килограмм, что едва ли было моим максимальным весом.
Я сделала несколько раз становую тягу, чтобы растянуть подколенные сухожилия, и была разочарована, когда нигде не увидела Миллера. (Примеч.: Становая тяга — это упражнение со штангой; наклонившись и слегка согнув ноги в коленях, выполняющий это упражнение берётся руками за гриф штанги и выпрямляется. Это сложное движение, в котором участвуют практически все мышцы, либо в поднятии веса, либо в стабилизации положения тела).
Отлично, мой нянь действительно меня оставил.
Надоедливый внутренний голос напомнил, что я практически просила его об этом, но все же.
Я покачала головой и еще восемь раз чисто взяла вес.
— У тебя дерьмовая форма. — Миллер внезапно появился в отражении зеркала позади меня, держа в руке бутылку с водой, и я чуть не уронила штангу себе на ноги. — Ты слишком быстро поднимаешь штангу с пола.
— Ты не мог бы?.. — огрызнулась я.
— Нет. Но ты должна прислушаться. Завтра твоя спина будет чертовски сильно болеть, а также бицепсы, которые ты сейчас используешь, вместо того, чтобы хорошенько использовать плечи, но если ты не хочешь моей помощи… — он открыл бутылку и сел на скамейку, стоящую недалеко от меня, — я заткнусь.
Я начала следующий подход.
Болезненно осознавая, что он за мной наблюдает.
Я начала поднимать штангу медленнее и еще сильнее работать плечами.
Когда я закончила, Миллер захлопал в ладоши.
— Это было так сложно?
— На самом деле, это было легко, — подмигнула я.
— Вафелька, сейчас что, был тот особый момент? Мы возможно… — он сделал паузу, — тягали железо, как братаны?
— Может быть, когда-нибудь мы будем братанами-качками. — Под его смех я начала следующий подход, а он обошел скамейку и начал разогреваться.
Я бы соврала, если бы сказала, что у моих глаз не было досадной привычки постоянно проверять, не ударит ли штанга его по зубам.
А что? У него были красивые зубы.
И мышцы груди.
И кожа.
Сосредоточься!
Я глубоко вздохнула и отогнала мысли о Миллере. Имело значение лишь то, что мне необходимо выплеснуть агрессию безопасным способом, который не предполагал использовать Миллера для снятия стресса.
И папа.
Папа имел значение.
Весь следующий час мы тренировались в молчании.
И когда Миллер закончил, он не только принес мне полотенце, но и вручил бутылку с охлажденной водой, а затем ключи от своей машины.
— Не убей нас, — пошутил он. — Мне очень хочется еще раз прийти на тренировку.
— Так впечатлен моими навыками подъема штанги? — поддразнила я, выхватывая ключи из его рук.
— Неа. — Миллер позволил мне идти впереди. — Но я провел последний час, наблюдая за твоей задницей в спандексе… думаю, небольшое вознаграждения не повредит… хотя мне придется перестать называть тебя «Плоской задницей» в своей голове.
Большинство девушек, вероятно, обиделись бы.
Я же вместо этого пошла легкой походкой, выскочила из здания и направилась к его машине.
Но мое счастливое мироощущение было крайне недолгим.
Потому что, как только почувствовала себя лучше после ужасного начала дня, я заметила, что ко мне вальсировал Андерсон «Членоголовый» Харрис.
— Кинси. — Он медленно и небрежно осмотрел меня сверху вниз, так, словно знал, как я выгляжу без одежды, и хотел, чтобы я знала, что именно об этом он сейчас думал.
Я сделала вдох.
Затем почувствовала, как Миллер обнимает меня стальной рукой.
Я выдохнула.
И осталась стоять на месте.
Я не должна была этого делать.
После всего того, что произошло сегодня… мне стоило бежать от искушения… Я поняла, что оно в моем теле, после того как меня омыло плохое предчувствие.
А мое сердце?
У него были другие планы.
Оно было слишком слабым, чтобы бежать.
Останься.
Так я и сделала.
Держись.
Это я тоже сделала.
Расслабься.
Меня омыло спокойствием.
ГЛАВА 4
МИЛЛЕР
В Андерсоне было сто восемьдесят восемь сантиметров и девяносто килограммов самого отборного засранца, которого я встречал в жизни.
Даже если бы он срал золотыми футбольными мячами и пришел с обещанием выиграть каждый чемпионат, начиная с этого, мне было бы пофиг. Я бы все равно его ненавидел, мне бы все равно хотелось оторвать его голову и передать ее кикеру с инструкцией отправить ее в полет (Примеч. пер.: Кикер, игрок пробивающий мяч со специальной подставки на земле).
— Миллер. — Андерсон всегда просто кивал, никогда не пожимал мне руку, ни разу не использовал свои хорошие манеры, даже если они у него и были. Просто кивок, быстро произнесенное имя и болтовня о футболе.
Либо о футболе.
Либо о девушках.
В основном была одна девушка, насчет которой он просто не мог заткнуться. Девушка, которая сбежала. Забавно, поскольку она оказалась в моих руках… и в моей постели. Вот ублюдок.
Это была та сама девушка, которую я пытался не заобнимать до смерти. Та самая, которая, если судить по ее трясущемуся телу, явно хотела забраться на меня, как на дерево, и спрятаться.
Проклятье.
— Где Джекс?
Сочетание синей бейсболки с карими глазами делало Харриса похожим на испорченного маленького золотого мальчика. А на самом деле? Он был ходячим говорящим говнюком, которого нужно поставить на место. Я до сих пор не мог понять, что вообще в нем нашла Кинси, кроме того, что он был манипуляторным маленьким дерьмом, и что несколько лет назад она пыталась с его помощью выбесить Джекса, потому что ей надоело существование на коротком поводке.
Тогда Джекс был более опекающим, чем теперь, если это вообще возможно представить.
— Джекс? — повторил я. — Черт его знает?! Наверное, просматривает запись игр или типа того. — Я пожал плечами, притягивая Кинси еще ближе к себе, а затем сделал кое-что, после чего, как знал, мы быстрее перейдем к сути дела и свалим с долбаной автостоянки. Я мысленно извинился перед Кинси, Джексом, Богом, перед моим собственным проклятым испытывающим вожделение телом. Я потянулся к ее лицу, ее кожа везде была мягкой. Пальцем приподнял подборок Кинси, приблизив ее рот к моему, и скрепил наши отношения одним горячим французским поцелуем.
Кинси обвила руками мою шею, ее губы со стоном раскрылись, и она запустила пальцы в
