речи отца, Ланс старался не попадаться ему на глаза, и редко бывал дома.
Однако, Ласелота озаботила проблема — вдруг, в наказание, отец запретит ему пользоваться деньгами семьи? Что тогда? А он грозил так сделать! Конечно, если у молодого Барно заканчиваются деньги, то кошельки его друзей всегда для него открыты. Если Ланс не бывает дома — он может заночевать или у одного из миньонов, где его встретят с радостью, или у одной из подружек — простолюдинок — у них нравы попроще. Но если у Ланса ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЗАКОНЧАТСЯ ДЕНЬГИ, то все друзья его оставят, и примкнут к другим свитам. Все они обретаются с отпрысками аристократов, изображая дружбу, что бы быть ближе к кругу богатых и знатных. Даже при дворе бывают, сопровождая своего сюзерена. Да и похвастаться этой самой дружбой тоже неплохо. Но, главное — пить и веселится за счет предводителя. А без денег кому он нужен? Ланселот знал цену друзьям, принимал эти правила, и сам им следовал. Поэтому он размышлял, можно ли уже вернуться домой, и со слезами на глазах, вымолить прощение у родителей? Наверное, они соскучились по сыну, и уже не сильно злятся. Однако, размышляя так, Ланселот в родное поместье не спешил.
В одну из таких, веселых, пьяных, и "бездомных" ночей случилось происшествие, круто изменившее жизнь молодого графа Барно…
Сильно нетрезвые миньоны Ланса остановили на ночной улице карету без герба, показавшуюся им сомнительной. Но, в экипаже оказалась женщина, о которой Ланс раньше часто думал… Это была она, его первая любовь, его мечта, его наваждение — Алиса Ритжбургская. Та любовь давно прошла, но герцогиня Лансу все еще нравилась. Поразившись такому совпадению, и своей удаче, Ланселот разогнал буянящих парней, и предложил женщине проводить ее — ночью опасно! Герцогиня была не против, как не возражала и против более близкого общения.
Ланселот сел в карету, рядом с красавицей, и опять поймал ее будоражащий, влекущий и пьянящий запах… Запах розы… Теперь он своего не упустит, и получит то, что желает! А желал Ланселот шикарное тело герцогини, не думая о ее пустой и холодной душе. Впрочем, проверить, настолько ли Алисия безчуственная, как он думал, граф тоже не отказывался. Не желая медлить не секунды, Ланс поцеловал пухлые, обещающие рай губы девушки… Нет, она не бесчувственная! Ее тело дрожит и трепещет от страсти, и это не притворство! Ланс скользнул взглядом на грудь герцогини… И оторопел — на ней лежал, поддерживаемый тонкой цепочкой, кулон, похожий на слезу. Прозрачный, будто подернутый туманом печали. А в центре слезы тускло мерцала кроваво-красная жемчужина…
— Откуда это у Вас? — спросил юноша, слегка отодвинувшись.
— Конфискат! — произнесла Алиса голосом, который минуту назад казался Ланселоту чарующим, и спросила — Что не так?.
Очарование спало, растаяло… Ланс не стал объяснять, извинился, и вышел из экипажа.
Он быстро уходил от кареты по ночной, темной, как глаза герцогини, улице, находясь в смятении чувств. Растерянность, недоумение, отвращение, гнев… И страх, вернувшийся из детства… Ланс торопился оказаться как можно дальше, потому что казалось, что на него сейчас нападут со спины, в которую вонзятся когти и клыки, и он не сможет сопротивляться… Юноша напряженно прислушивался, не раздается ли хлопанье крыльев…. На бесстрашного до безрассудности графа Барно накатывали холодные волны ужаса. И все эти ощущения смешались с остатками влечения и отрицанием. Граф пытался убедить себя, что кулон — совпадение, что напавшая на его воспитателя демоница не может быть Алисой, а украшение действительно куплено на распродаже конфискованных у темных вещей…
Воспитатель заставлял Ланса бегать по несколько миль в день, и сам составлял ему компанию. И однажды, на глухой проселочной дороге, на них напали. Целый рой странных причудливых существ, окружавший, словно муравьи свою королеву, крылатую и рогатую женщину в полумаске, из-за чего ее лица было не разглядеть.
Демоница кинулась на Ланселота, но учитель закрыл его собой. Так они и упали в грязь — сначала Ланс, на него — тяжелое тело учителя. Именно тело — демоница уже оторвала мужчине голову. Через плечо учителя, сквозь чужую кровь, текущую на его лицо, мальчик с ужасом смотрел на лицо женщины в маске, которая, почти лежа на трупе, облизывала свои полные губы, испачканные кровью… А у самого лица Ланса болтался, свисая с ее шеи, кулон, похожий на слезу. Прозрачный, будто подернутый туманом печали. А в центре слезы тускло мерцала кроваво-красная жемчужина…
Демонов вспугнули охотники, вышедшие на шум из леса. Благодаря им Ланс остался жив…
Теперь, вспоминая ту демоницу, Ланселот сравнивал ее глаза, губы, и фигуру — все, что он видел тогда — с герцогиней, и все больше убеждался, что это она… Лансу было нестерпимо противно, что он поцеловал эти губы, которые теперь вспоминались, как жирные красные гусеницы.
— Черт! Черт! Черт! — выругался Ланс, и выхватив шпагу, изрубил в клочья росший на обочине ни в чем не повинный куст местной жимолости.
На улице, по которой брел Ланселот, были только жилые дома, и купить вина оказалось негде. А выпить необходимо, что бы перебить вкус того рта… Слава богам, графу повстречался пьяный мужичок, несущий бутылку выпивки. Ланс кинул ему монетку, забрал вино, и с жадностью припал к горлышку.
Алкоголь успокоил, и прогнал страх. Но, осталась проблема — графу нужно было сообщить о своем открытии в Святую Инквизицию, занимающуюся поиском и уничтожением темных. А он не мог. Потому, что когда-то любил эту женщину, и хранил о тех чувствах светлые воспоминания.
— "Наверное, я ошибся! — наконец, с облегчением подумал граф — Не мог любить такое!"
Отпив еще несколько глотков, Ланселот продолжил мысль:
— "Испугался женщины! Позорище! Не мальчик теперь! Убью демоницу, если нападет, кем бы она не была!"
Ланс окончательно успокоился, и закрыл для себя эту тему. Однако теперь, встречаясь при дворе с герцогиней, старался ее избегать.
В конце концов, у юноши закончились деньги, и ему пришлось вернутся домой. Ненадолго — родители сердились, ругались, не прощали… Ланс пополнил кошелек, и ушел опять.
Но, гнев родителей не единственное последствие такого поведения… Дела Ланса были намного хуже, чем он думал.
ГЛАВА ПЯТАЯ
… В "Золотом петухе", в задней комнате, предоставленной хозяином для уважаемых гостей за дополнительную плату, сидели четверо: первый — худой неприметный мужчина, второй — старше и толще, третий, с важным видом, и четвертый, молодой человек, одетый богато, и увешанный украшениями, как женщина.
Худой говорил негромко, обращаясь к молодому:
— Ваша семья Деги намного богаче и
