— Спасибо тебе, мой дорогой, дорогой друг.
* * *
— Отец, проснись. Мы должны немедленно уехать.
Даже в лучшие времена Аврааму Санчесу требовалось время, чтобы полностью проснуться. Однако этой ночью такая роскошь оказалась для него недоступна.
Алехандро встряхнул его.
— Просыпайся!
— Что… — пробормотал старик.
Алехандро помог отцу сесть.
— Я должен отвести тебя к Рахили.
— Правда? — испуганно спросил отец.
— Правда. И теперь же.
Видимо, Авраам Санчес еще плохо соображал со сна.
— Ты снова убил кого-то?
— Нет, — мягко ответил Алехандро. — Не в последнее время.
Он отвернулся и окликнул Гильома. Спустя несколько мгновений мальчик появился, полностью одетый и с маленькой сумкой в руке.
В другое время Алехандро не сдержал бы горделивой улыбки. Но сейчас просто кивнул в знак одобрения и указал в угол комнаты.
— Вещи прадедушки.
Мальчик начал торопливо собирать пожитки старика. Мешок получился тяжелый, Гильому приходилось нелегко, но он мужественно делал, что приказано. Алехандро поддерживал отца, почти нес его. Совсем скоро троица вышла из задней двери во тьму и оказалась на улочке, ведущей к двери Рахили, через несколько домов. Лекарь слышал за спиной стук копыт и протестующее фырканье коней, которых вели через дом.
Стучать в дверь Рахили не было нужды; эта вдова заменяла Гильому мать в большей степени, чем Алехандро мог надеяться, и формальности между ними не соблюдались. Мальчик приходил в ее дом и покидал его, когда ему вздумается; короче, практически воспринимал как свой собственный. Когда семь лет назад они появились в Авиньоне, Рахиль взяла Гильома из рук Алехандро и, ни о чем не спрашивая, приложила к груди. Ее новорожденный ребенок и муж умерли от чумы несколько дней назад, и молока у нее все еще было достаточно. С тех пор Алехандро считал своим долгом заботиться о том, чтобы у Рахили на столе всегда была еда. Привязанность же к ней мальчика выходила далеко за пределы кормления грудью, в чем уже давно отпала нужда.
Она вышла на кухню босиком, в белой ночной рубашке, завернувшись в шаль; длинные темные волосы свободно рассыпались по плечам. На несколько мгновений Алехандро замер, разглядывая ее.
Отец прав. Она прекрасная женщина.
Однако время поджимало.
— Мы должны уходить, — сообщил он Рахили.
Она кивнула с чрезвычайно огорченным видом; никаких дополнительных объяснений ей не требовалось.
— Пойдемте, Авраам, — мягко сказала она, обращаясь к отцу Алехандро. — Я уложу вас в постель.
И чрезвычайно бережно повела немощного старца в спальню. Гильом с мешком вещей последовал за ними. Умело и быстро устраивая Авраама на своей постели, Рахиль успокаивающе говорила ему, что уже утром сюда принесут его собственную, привычную постель и что нынешнюю ночь сама она поспит у камина. Заглянув в спальню, Алехандро увидел на лице отца такое недоумевающее, растерянное выражение, что у него заныло сердце.
Рахиль вышла из спальни. Алехандро взял ее за руку и отвел в сторону.
Их взгляды встретились; оба молчали. Их свела вместе судьба, и за прошедшие больше чем семь лет между ними возникла странного рода близость, такая спокойная, лишенная напряженности, какая часто бывает между мужьями и женами; а может, нечто даже большее. Однако Алехандро никогда не позволял себе слишком сближаться с ней — из страха, что в любой момент у него возникнет необходимость бежать.
И вот этот день настал.
— Я… Я не знаю, как тебя благодарить. Для моего отца ты как дочь.
На ее лице возникло выражение печали и обиды. «Но не невестка».
— Я вернусь, как только смогу. — Он вложил ей в руку кошелек с деньгами. — Пока мой отец жив, ты никогда не будешь нуждаться — если в моей власти будет позаботиться об этом.
Она отвернулась; он знал, что ее сердце разбито.
— Пожалуйста, — прошептала она, — разве нельзя взять нас с собой?
Он молчал.
— Ради твоего отца.
— Нет, — мягко сказал Алехандро.
На ее лице читалась горечь.
— Тогда тебе лучше как следует попрощаться с ним. Бог может в любой момент призвать его к себе.
Не сказав ни слова, Алехандро вернулся к отцу, присел на тюфяк и подоткнул одеяло вокруг шеи старика.
— Я вернусь, как только смогу, отец.
— На все воля Божья, — едва слышно ответил тот.
— Да. Рахиль позаботится о тебе, пока нас не будет.
Авраам поглядел в глаза сыну и даже сумел улыбнуться бледной улыбкой.
— Она хорошая женщина и стала бы тебе хорошей женой. Подумай об этом, пока не поздно. Может, ко времени своего возвращения ты будешь так стар, что она не захочет тебя.
Скрытый в упреке отца мягкий юмор отдавал горечью; оба понимали, что сам факт возвращения Алехандро под вопросом.
Он похлопал отца по руке.
— Ты всегда давал мне хорошие советы.
— А ты никогда им не следовал.
Это соответствовало действительности; он изучал медицину вопреки желанию родителей, далеко за пределами родной Испании, и — к огромному огорчению отца — так и не женился.
— Ну, время еще есть, — сказал Алехандро с улыбкой.
— На все воля Божья.
Алехандро наклонился, поцеловал отца в лоб и встал. Старик отвернулся.
Глава 2
Козы были подлинное сокровище — главным образом из-за молока, так как выжили всего несколько коров. Все самым бессовестным образом мечтали о чизбургерах, поскольку те, в отличие от всех остальных теперешних блюд, не имели вкуса курицы. Правда, в этом новом мире даже сами куры не имели вкуса курицы. Это были не прежние раскормленные, ленивые создания, а тощие, жесткие драчуны, за которыми, чтобы убить их, приходилось гоняться по всему двору.
— Жилистые, — сказал бы Том.
Джейни Кроув глядела на лежащий перед ней на тарелке образец этой «жилистости». Курица попалась приличных размеров, ее должно было хватить на всех, хотя к концу обеда от нее останется лишь груда костей. Специальными ножницами Джейни отрезала когтистые лапы от уже обезглавленной птицы и положила в горшок для отбросов, состроив гримасу при мысли о том, что где-нибудь в Китае наверняка умеют вкусно готовить и их — если исходить из предположения, что в Китае вообще кто-то еще остался.
Ну, конечно, кто-то остался. Невозможно даже представить себе, что все там умерли, хотя никакие странствующие певцы не приносили сюда, в горы, новости об этой империи. Когда странники еще приходили, они рассказывали о Европе и Южной Америке; и там, и там шла яростная борьба за выживание. Все предполагали, что, если мировые связи когда-нибудь восстановятся, Китай ревом продемонстрирует, что теперь он лев, глава прайда, поскольку, если изначально в стране слишком много людей, гибель даже восьмидесяти процентов из них не станет таким уж сокрушительным ударом.
