2 сентября 2015 года.
— ПЕРЕМЕН! ПЕРЕМЕН! ПЕРЕМЕН!
Площадь скандировала это в едином порыве. Сколько тут было? По оценкам полиции тысяч сто. И толпа продолжала расти. Народ стекался отовсюду. Студенты, курсанты, гимназисты, школьники, солдаты и даже молодые офицеры. Такая же картина была во многих городах Империи. Мария Первая, стоявшая сейчас за кулисами Трона, посчитала, что лучше получить контролируемый хаос и дать выпустить пар, чем пытаться их разогнать и получить ситуацию, которая полностью вышла из-под контроля властей. Так мы и до бунта с революцией дойти можем. Поэтому полиции была команда поддерживать порядок, но не препятствовать «народному волеизъявлению». Более того, трансляция с этой площади и с этой трибуны шла по миросети по всей Земле и даже на Луну.
Подозреваю обоснованно, что Мария Первая решила заодно напугать элиты, наглядно показав, что будет, если те не прекратят всякие заговоры и не сплотятся вокруг Трона. Хотя бы на время. Хотя бы пока Императрица Мария Вторая не выйдет из комы.
У Марии Первой был хороший учитель. Она его ещё знала живым. Кризис она разрулит. Даст Бог.
Но, официально, разруливать поставили меня. Нет, не в плане организации или приведения войск в боевую готовность, там разберутся и без меня (не факт, что войска и полиция вообще будут исполнять какие-либо приказы на разгон и подавление), а, как всегда за эти дни, моя задача была «поторговать лицом» с трибуны и попытаться упорядочить стихию протеста, направив его в нужное русло.
Господи, как хорошо сейчас в нашем доме на Ольхоне!
— Ваши Императорские Светлости, пора на трибуну.
Градоначальник Константинополя граф Воронцов-Дашков заметно нервничал, но пытался демонстрировать свою уверенность.
Собственно, Диана не имела прав на титулование «Императорская Светлость», а только на «Лунная Светлость», но он и её протитутуловал так. Оговорка? Может быть. А может и нет. Граф постоянно на связи с Марией Первой, так что может и указание сверху.
Поди знай, что у Ба в голове. С неё станется всё, что угодно. Особенно, после нашего ночного разговора «в халатах», в котором она показала мне, что знает обо мне ВСЁ.
Над площадью разнеслось:
— Их Императорские Светлости Михаил Александрович и Диана Александровна!
Значит не оговорка. Ох уж мне эти Игры Престолов!
Под восторженный рёв толпы мы с Динкой почти вбежали на трибуну, показывая молодость и энергию, начисто игнорируя величественность Протокола.
Толпа ревёт и что-то скандирует. Мы с Дианой улыбаемся и машем. Нравилось ли оно ей? Точно нет. Но Честь и Долг у нас в крови. Так что улыбаемся.
Кто-то же должен удержать пошатнувшееся Знамя.
— Товарищи! Друзья! Братья и Сёстры!
Вновь толпа взорвалась новой волной ревущего восторга. Даю им полминуты побеситься, выпуская пар, а затем успокаивающе поднимаю обе руки, делая успокаивающие движения. Площадь потихоньку замолкает.
Наконец полная тишина.
Лишь флаги полощут на ветру.
Всякие. Империи. Ромеи. России. Луны. Университета, который вдруг тоже стал Символом Перемен. Вижу даже пару Знамён воинских частей. Интересно, а кто разрешил с Поста номер один забрать Знамя части? Форменный бардак. Не удивлюсь, что те, кто на этом самом Посту №1 стояли их и принесли. Вместе с собой. Я ж говорю, бардак и стихия.
Куда катится мир и Империя вместе с ним? В пропасть. А я, как тот условный водитель автобуса, должен вырулить тяжелую машину на самом краю, ведь у меня полный салон визжащих от ужаса людей, а тормоза отказали.
Поднимаю правую руку в приветственном жесте. Диана делает тот же жест.
Начинаю:
— Я горд видеть здесь всех вас! Горд, что являюсь вашей частью!
Вновь рёв восторга. Что-то выкрикивают. Почему-то начали где-то петь «Боже, Царя храни!». Это лишнее, это не в наш адрес, но и запретить ЭТО петь невозможно, потому что нет никакого регламента на сей счет. Есть Традиция. Но, песня эта уже сто лет почти не является Гимном Империи.
Ну, пусть такой верноподданнический восторг, чем крики: «Долой Царя!», как это было в 1917-м.
Песнь с восторгом подхватили и вот уже пела вся площадь. Разумеется, и мы с Диной тоже, глядя на Знамя Богородицы, которое развевалось на шпиле у входа в Университет.
— Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли!
Перводержавную
Русь Православную,
Боже, храни! Боже, храни!
Царство ей стройное,
В силе спокойное!
Всё-ж недостойное
Прочь отжени!
Была ли это стихийно родившаяся акция? Или это сценарий Марии Первой? Кто знает. Я не знаю. Но, она мастерица на такие выходки. Могла и организовать «стихийное пение». Повторюсь, с неё станется. Хитрая баба. Но, и мудрая. Этого у неё не отнять.
Но, совместное исполнение Гимна Царя действительно настроило толпу на определённый лад и настрой.
Меня никто никак не ограничивал ни текстом, ни временем. Это настораживало. Это было рискованно для всех сторон. Но, Мария Первая пошла на риск. Не знаю, что у неё там в голове, но если мне дали сказать, то я скажу. А там, уж…
— Товарищи. Друзья. Братья и Сёстры. Разве у нас с вами детский праздник непослушания? Разве, как в той поговорке: «Назло бабушке отморожу себе уши?» Мы же собрались тут не для того, чтобы разбить пару витрин или сжечь пару автомобилей, верно? Мы хотим изменить нашу жизнь. Кому очень хочется, тому я куплю пару авто и пару магазинов, можете да из разнести и сжечь к чертям собачьим. На разве ради этого вы здесь?
* * *
ТЕРРА ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ОСОБНЯК КНЯЗЕЙ ОСТРОВЫХ. 2 сентября 2015 года.
Мы сидели на пепелище. Наш дом сгорел. Полностью. Только закопчённые стены остались и дыры в прогоревшем полу.
Мы молчали.
Дина лишь прижалась щекой к моему плечу. Такому же грязному, как и всё вокруг.
Моя рука опиралась на фамильный меч. Ему было Бог знает сколько лет. Много сотен. Не считая регалий Ордена Святого Андрея Первозванного, этот меч единственное, что осталось от моего дома. И окровавленный диван в Университете.
Появился Вовка. Молча сел рядом. Прямо в пепел нашего дома.
Киваю:
— Привет, дружище.
— Привет. Я сразу в Универ, там сказали, что вы здесь.
— Да…
Ответ был неопределённым. Мало у меня таких особняков? Нет. Много. Но, что-то сломалось в душе. Почему-то именно это место было важным для нас. Или стало.
— О чём молчите?
Пожимаю плечами.
— Думаем, в какую комнату поставить тот окровавленный диван, на котором Диана спала прошлый вечер.
Вовка сказал лишь одно слово:
— Прости.
Помолчав, Вовка спросил
