моей коже. Чтобы его горячие поцелуи согревали меня этой осенью.
Тут дверь скрипнула, открылась, и на террасу вышел он. Его я сразу узнала, даже со спины, даже в этой нелепой одежде. Он прошёл к перилам, облокотился на них, чиркнул зажигалкой и прикурил сигарету. Он не видел меня, смотрел вперед на розовое небо на горизонте, где совсем недавно закатилось солнце.
Меня всю передёрнуло. Значит, это и есть бабушкин мужчина? Значит, Лукас её любовник?
Ого, и как мне теперь быть? Почему так всё сложилось? Во мне проснулась ревность. Ведь моя бабушка совсем не молода, а почему он достался ей, когда по возрасту подходит именно мне. Досада, злость на себя, обида на бабушку, непонимание происходящего – все эти чувства слились в одно целое, и я залпом выпила очередной бокал вина. Видимо, организм не ожидал такого, и дал свою реакцию. Я поперхнулась. Громко закашляв, я выдала себя, и Лукас обернулся ко мне. Конечно же, он был очень удивлен, увидев меня здесь и сейчас.
– Ангелика? Что ты тут делаешь?
– Лукас, вообще-то я приехала к бабушке. А вот вопрос, что ты тут делаешь, я вполне резонно задаю тебе.
– Я старый знакомый твоей бабушки.
– Не такой уж старый, – резонно заметила я, – а что случилось с твоей одеждой? Почему на тебе её халат?
Судя по всему, Лукас почувствовал себя неловко. Он передёрнул плечами, поправил полы халата и еще туже затянул пояс. Я встала и, покачиваясь, подошла к нему. Во мне бушевала буря, хотелось взять что-то тяжелое и отдубасить его по полной, но вместо этого, я уцепилась руками за ворот халата, приподнялась на носочках и дотянулась до его губ.
Почему я так сделала, до сих пор не понимаю.
Да, его губы были такими, как я помнила. Эта мягкая, нежная, теплая плоть, которой я наслаждалась и хотела, чтобы такое продолжалось ещё долго-долго. Я проникла в его рот своим язычком и пощекотала там. Наши языки вступили в игру, боролись за место и за количество прикосновений. Тут его сильные руки подхватили меня и подняли над землей.
Я не хотела отрываться от него, не хотела, что бы он мог мне что-то сказать, что прервало бы эту возникшую внезапно страсть.
Он вошел в дом со мной на руках и прошёл дальше, в гостиную. Я это поняла, когда меня нежно опустили на диван. И только сейчас прервался наш долгий французский поцелуй.
Алкоголь подействовал на меня как обычно. Мне захотелось посопротивляться, поиграть. Дотронуласьдо бабушкиного халата на Лукасе, я вообразила, что это его роль и решила подыграть. Я стала покрывать его шею поцелуями, продвигаясь к уху. Потом, покусывая легонько мочку, тихо и томно ему прошептала:
– Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие глаза?
Он резко отстранился от меня. Я почувствовала, как он немного напрягся. Но, увидев мою улыбку, тоже улыбнулся и ответил:
– Чтобы хорошо тебя видеть, моя внученька!
Его рука проникла под мою блузку и добралась до груди. Ловкие пальцы легко расстегнули бюстгальтер и мягко стали массировать мою грудь, сначала одну, затем другую. Потом осторожно и медленно Лукас потянул за сосок, и я почувствовала, что огонь внутри разгорелся с новой силой. К моим нижним губкам прилила кровь, и желание впустить Лукаса в себя увеличилось. Я стала ёрзать под ним, стараясь почувствовать его член, чтобы понять, готов ли он.
Мы немного сменились ролями. Лукас тоже стал целовать меня в шею. Он спускался всё ниже и ниже, к груди. Его пальцы уже расстегнули пуговицу на моих джинсах и аккуратно стягивали их с меня. В момент, когда те горячие губы, от которых я плавилась как сливочное масло, коснулись моего соска, я чуть не вскрикнула от удовольствия. Закусила губу и сделала новый шаг в нашей игре.
– Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие ушки?
Лукас отвлекся, посмотрел мне в глаза, облизнулся и произнес:
– Чтобы хорошо тебя слышать, внученька.
Еще через несколько мгновений умелые движения рукосвободили меня от одежды. Я рывком сменила позу и оказалась сверху. Теперь я могла держать контроль и ускорить наше объединение.
Я наклонилась к нему и снова стала целовать его. Я могла бы делать это вечно, и мне бы не надоело. Его губы – они имели какой-то свой сладковато-соленый вкус. Были мягкими, бархатистыми. Будто он специально как-то за ними ухаживал, может быть делал губные спа-процедуры.
Тем временем моя правая рука нащупала его член и стала с ним играть. Этот твердый толстый инструмент впечатлил меня. Да, опыта, возможно, было у меня мало, и сравнить я могла лишь с фаллосом Юргена, но какое же это было сравнение. Разве можно ставить на одну полку журнальчик с объемным фолиантом? Так и этих мужчин нельзя было поставить рядом друг с другом в возбужденном состоянии. Один из них явно проигрывал.
Большим пальцем я нащупала нежную шелковистую головку и стала легоньго водить по ней. Мне доставляло это удовольствие. На мгновение захотелось прервать поцелуй и почувствовать эту нежную плоть на своих губах. Но следом в голову пришла идея лучше, и я её мигом воплотила в жизнь.
Я приподнялась немного, и мои нижние губы прикоснулись к головке. Они не остановились на лёгком поцелуе – они жадно поглотили весь член в себя, и дали знать моему мозгу, как это приятно. Я стала ритмично двигаться.
Наслаждение во мне росло, и я стала постанывать. Никогда такого не было со мной, но захотелось стонать громче и протяжнее. Что я и сделала. Звук собственного голоса ещё больше возбудил меня.
– Бабушка, бабушка, а зачем тебе такой большой…
– А затем, чтобы доставить тебе больше удовольствия, внученька, – получила я ответ на незавершённый вопрос.
Лукас схватил меня за талию и помог двигаться. Это слияние дало фейерверк очень скоро. Внутри будто был праздник. С каждым новым движением взрывался какой-то запл и получался целый букет незабываемых искр. Казалось, ещё один рывок я не выдержу, хотелось сойти с дистанции, прервать этот салют, но Лукас мне не позволил. Он взял инициативу в свои руки, легким и быстрым движением сделал рокировку, и вот уже я лежу на спине с раскинутыми ногами. Жар разливался по всему телу, я стонала, как шлюха, как девушка из фильма для взрослых. Так было со мной впервые, но это очень нравилось мне.
Я уже кончила несколько раз, но он не останавливался, он только наращивал темп. Про себя я уже молила остановиться, иначе боялась умереть от наслаждения, но
