сторону. Он стоял рядом с тем самым стволом, на котором только недавно спал.
[Ияков: …]
Между ними оставался максимум метр, пара лезвий уже мчались в сторону его гладко-выбритой головы и болтающегося чуба.
Тем не менее, он резко отклонился назад и перепрыгнул через сваленный ствол одним высоким прыжком.
Нет, по ту сторону тоже были люди – он не мог убежать таким образом.
[Ияков: …]
Тем не менее, кто-то в потугах ярости ринулся за ним, пытаясь взобраться на шершавый, покрытый жёсткой корой ствол.
И зря.
Пытаясь вскарабкаться на довольно-таки высокое препятствие, мужик, видимо, даже и не понял, насколько же он стал уязвимым для атаки.
[???: ААА!!!]
Именно поэтому остриё ножа вонзилось ему в горло, с визгом вынырнуло обратно и воткнулось в глаз.
[Ияков: …]
Осталось двенадцать.
Ияков стоял в крайне удобной позиции: через ствол больше никто не рисковал перепрыгнуть, а на его стороне стояло всего четыре человека.
[Ияков: …]
С маниакальным торжеством и какой-то возбуждённостью он ринулся на них со своим клинком и тут же свалил с ног одного мощной подсечкой, вонзив лезвие в другого.
Откуда-то сбоку в его плечо помчался топор, слегка скрипло рассекая прохладный воздух.
[Ияков: …]
Ияков обернулся в его сторону. Лезвие было в паре сантиметров от его лица.
[Ияков: …]
Время словно остановилось.
Рука Иякова держала нож. Он застрял меж костей – его было не достать. Одна нога держала опору, а вторая только устремилась вниз – он не мог так быстро развернуть её.
Оставалась только вторая рука, но топор летел с верхнего размаха – юноша не мог остановить его, схватившись за древко, только если за руку, но… Это было почти невозможно.
[Ияков: …]
Вот она смерть. Он убил всего троих. Сейчас топор вонзится ему в голову и вскроет его черепушку.
[Ияков: …]
Тем не менее, стоит ещё попробовать оттолкнуть руку мужчины – скорее всего, он умрёт, но всё-таки…
[Ияков: …]
Ветви покачивались лениво. Луна неспешно и с какой-то тоской облизывала верхушки деревьев и выскакивающих, как старые бородавки, пригорков.
Голубые глаза юноши, как гранённые топазы, светились во тьме каким-то непонятным, переполненным уверенностью светом. Его чуб дугой танцевал в воздухе, веки были приопущены, а губы стянуты в ехидную ухмылку.
[Ияков: …]
Время вернуло свой резвый ход. Мужчина под ступнёй Иякова застонал от боли, другой засипел от проткнутого горла, а третий…
[Ияков: …]
Юноша успел коснуться его руки, но только коснуться – ведь он забыл рассчитать угол. Он стоял в такой позиции, что его локоть был выгнут внаружу – таким хватом можно было только вывернуть себе руку, но никак не остановить такой тяжёлый удар.
[Ияков: …]
Всё.
[Ияков: …]
[???: …]
[Ияков: ..?]
Тем не менее, он не умер. Громила, замахнувшийся с топором… Он ослабил хватку. Его ладонь разжалась. И он просто выронил своё орудие, подкосившись к земле.
[Ияков: …]
Как только юноша отцепился от его руки, мужик взверел и принялся в темноте нащупывать топор в сырой земле.
[Ияков: Хе.]
Босая нога всадилась ему в лицо и расквасила ему нос. Ещё удар. Ещё удар. Ещё удар.
[Ияков: Хе. Хе. Хе. Хе.]
Юноша вспотел, его глаза покраснели. Он отчаянно бил из раза в раза, раз за разом. Его нога болела, пальцы ныли от недомогания, но он продолжал уродовать рожу незнакомца, ломать ему челюсть, выстёгивать куски мяса с его рожи, разбрасывать его кровь по траве, ломать его кости, макать пятку в его уже вытекающий жижеобразный мозг.
[Ияков: Хе… Хэ… Хэ…]
Ияков задыхался. В его глазах мутнело. Голова разрывалась от боли.
[Ияков: Хэ…]
Наконец-то вынул нож и трижды воткнул его в кадык валяющегося под ногой мужчины.
[Ияков: Хэхэхэхэ…]
Сердцебиение только учащалось, дыхание становилось всё более неровным, он стонал, будто ныл – с ним происходило что-то странное.
[Ияков: Хэ… Хэ…]
Ещё кто-то на него ринулся… Их осталось десять.
[Ияков: …]
Он взглянул на приближающиеся силуэты.
Его лицо дрожало, из глаз валились слёзы, губы тряслись в конвульсии, а руки и ноги были напряжены, как никогда.
[Ияков: …]
Ему было страшно… Просто невероятно страшно…
[Ияков: …]
Именно поэтому он встряхнул своей ногой, скинув с неё липкие внутренности мужчины и принял боевую стойку.
[Ияков: …]
Даже за свой страх надо было бороться.
***
[Ияков: …]
Солнце алым обручем лениво выползало из-под горизонта, боязливо выпячивая свои бока из облачного одеяла.
[Ияков: …]
Навевало теплом. Стелилась роса. Из ниоткуда стелился прозрачный туман.
[Ияков: …]
Юноша потянулся за трубкой и поднёс её к зубам.
[Ияков: …]
Неожиданно вспомнил, что потратил весь порох на пророка, так что теперь ему было совершенно нечем разжечь шараш.
Вся полянка была в трупах, так что было крайне тяжело понять, где именно находилось и не без того распотрошённое тело Авагара.
[Ияков: …]
Их осталось ноль.
[Ияков: …]
Юноша сидел на всё том же стволе и смотрел в одну точку. Его взгляд не был спокойным, на его лице не было улыбки, его чуб придурковато свисал на лоб.
[Ияков: ...Судя по всему… Я получил силы пророка… Он что-то говорил про бремя…]
Он глядел на свой кулак. Теперь непонятный для него. Словно чужой.
[Ияков: …]
Это чувство пугало, раздражало его. Он будто был не в своём теле, в какой-то иной шкуре.
[Ияков: …]
Однако…
[Ияков: Кто сказал, что я должен подчиняться этой шкуре?]
Юноша встал на босые ноги и двинулся в сторону Гердана.
[Ияков: …]
Ему была дана сила, и он всего лишь решил ей распорядиться.
***
[Ияков: …]
Этим полднем солнце стыдливо пряталось за жирными слоистыми облаками, лишь изредка наотмашь разбрасываясь своими лучами. Ветер дул попеременно, то накатываясь всем своим весом на тонкие ивы, то лениво затихая.
[Ияков: …]
Мускулистый юноша размеренно вышагивал вдоль едва заросшей землянистой тропы, огибая выскакивающие, как волдыри, муравейники. Его оголённый торс был весь покрыт ссадинами, синяками, порезами и кровоподтёками. Босые истерзанные стопы, на удивление, гордо волочились по суховатой траве, вдалбливаясь стёртыми пятками в черную почву.
[Ияков: …]
Его ладони лежали в карманах широких, где-то порванных серых штанов. Пальцы изредка постукивали по кожаному подсумку, небольшому мешочку, в котором когда-то хранился порох, зажигалке и тонкой деревянной трубке.
[Ияков: …]
Вдали уже виднелись пологие крышицы домов Гердана. Время было рабочее: мужики махали граблями и вилами в поле, сгребая сено в стога. От забора к забору металась попрыгивающая чёрная собачонка со свисающими
