повернулась к супругу.
— Ты не сказал, что это ребенок.
— Дорогая, эта девочка потеряла родителей и нуждается в тщательном уходе, и я не знаю никого, кто мог бы справиться лучше тебя.
Искры вспыхнули в ее глазах.
— Как ты посмел, — прошептала Элоя.
Дело принимало неприятный поворот. Конерс растерянно смотрел на жену, не зная, что ей ответить.
— Так ты нарочно это все подстроил? — еще хуже завелась та.
Девочка смотрела на Элою огромными глазищами, она снова была напугана. Жена Конерса не обращала на этот взгляд никакого внимания, Элоя была поглощена своими эмоциями, сейчас в комнате для нее существовал только муж, на которого выплескивала Элоя все свое негодование.
— Как ты мог? — ее длинные белые пальцы сцепились в замок.
— Элоя, зачем ты так? Посмотри на нее. Хоть представляешь, каких усилий мне стоило вернуть этого ребенка к жизни? А ведь она ничем не больна, просто давно ничего не ела, посмотри, у нее желудка почти нет. Как такое можно подстроить?
Элоя ничего не ответила, и это придало Конерсу сил.
— Молодой человек обратился ко мне за помощью, и я сделал все, что мог. Но теперь ребенок нуждается в самом тщательном уходе, и кто, если не ты, Элоя, — голос Виттио дрогнул, он сделал несколько глубоких вдохов, — вспомни нашу малышку, если бы не ты, ее жизнь была бы намного короче. В память о ней, прошу, помоги этому ребенку.
Женщина перевела взгляд на девочку, затем протянула вперед ладонь, видимо, сканируя состояние ребенка.
— Как это могло случиться? Где ее нашли? — теперь голос Элои звучал иначе, словно все эмоции исчезли в один миг.
— Мы обнаружили ребенка сразу после землетрясения, больше ничего сообщить не могу, — ответил за Конерса Ланаор.
Элоя подняла на него глаза, посмотрела так, словно хотела заглянуть в самую глубину души. К счастью, жена целителя не являлась менталистом, и все же неприятный холодок прошелся по спине Ланаора.
— Как тебя зовут? — обратилась Элоя к ребенку и присела на край кровати.
Затем осторожно коснулась детской щеки и натянуто улыбнулась.
В ответ девочка подняла ручонки, словно просила, чтобы ее обняли, и что-то пролепетала.
В этом лепете Ланаор не уловил ни одного знакомого слова.
— Ничего себе, какая чумазая, — проговорила Элоя, усаживая ребенка к себе на колени, — интересно, когда тебя последний раз купали?
Девочка мило отразила на личике удивление Элои.
— Ку-па-ли? — повторила она.
— А платье какое серенькое, разве такое платье должно быть у девочки? Нет, это никуда не годится, — Элоя бережно отодвинула прилипшие ко лбу ребенка волосы.
— Го-ди-ся? — девочка скривила губы, старалась повторить мимику Элои.
— Совершенно не годится, — неожиданно воркующим голосом ответила Элоя, — а чей это маленький носик?
Она легонько нажала на кончик вздернутого носика.
— Но-сик? — повторила вопросительную интонацию девочка, потянув пальчик к носу Элои.
Элоя перехватила ладошку и прижала к губам.
Улыбка на лице девочки расцвела совершенно неожиданно. Малышка озарилась невероятно трогательной, наивной радостью. Ланаор смотрел во все глаза, пытаясь понять, что это сейчас происходит.
Элоя растерялась.
— Как тебя зовут, ребенок? — снова спросила она.
Девочка открыла ротик и старательно проговорила, задержавшись на сложном звуке:
— Э….. рррин.
— Подарок судьбы, — растерянно прошептала Элоя.
Про себя Ланаор подумал, что и такая трактовка вполне допустима. И что девочка тоже слышала тот голос в подземелье, иначе откуда бы она взяла эти слова.
Стоящий в дверях Виттио судорожно ослабил шейный платок, видимо, ощущая нехватку воздуха.
— Вы ее опекун? — спросила Элоя, посмотрев на Ланаора.
— Можно сказать и так.
Женщина немного помедлила, размышляя о чем-то своем. Затем утвердительно качнула головой.
— Я согласна, — произнесла, как отрезала.
— Прекрасно. Ситуация складывается таким образом, что ни одна живая душа кроме вас и моих слуг не должна знать о моих обязательствах по отношению к этому ребенку. Надежные люди помогут вам оформить документы, отныне для всех этот ребенок — ваша дочь, какое-то время проживавшая у родственников. Вы ни в чем не будете нуждаться, средства будут переводиться на ваш счет через сторонних лиц. Этот ребенок очень ценен для Ордена, потому вам придется привыкнуть к постоянному присутствию охраны, но не переживайте, внешне эти люди не вызовут никаких подозрений. Служанки, садовник, новые соседи.
— Это совсем не то, на что я согласилась, — сдержанно заметила Элоя, — как вы, наверное, знаете, я похоронила свою дочь, и никто и никогда не заменит мне ее. Я не готова к такой лжи.
— В таком случае не смею вас задерживать.
— Но что будет с ребенком? — Элоя невольно прижала к себе хрупкое тельце.
— Какая вам разница, ведь правда превыше всего, — ответил Ланаор.
— Элоя, — Виттио подошел и опустился перед женой на колени.
Ланаору было странно наблюдать эту сцену. С другой стороны, Конерса можно понять, ведь забота о другом ребенке пусть и не заполнит пустоту в сердце тоскующей матери, но хотя бы сможет отвлечь от мрачных мыслей. Это могло бы стать началом чего-то нового в их жизни, ради такого можно и на колени опуститься. С другой стороны, если Элоя откажется, Ланаор просто сотрет Конерсам воспоминания о визите. А сиделка найдется, просто он еще ведь и не искал. И даже пусть лучше откажется, что за безрассудство доверять столь бесценный дар совершенно посторонним людям.
— Никто не заменит мне мою дочь, но если то, что вы предлагаете, так важно, хорошо. Пусть так и будет, — проговорила вдруг Элоя.
— Мы назовем ее Эринией, — Виттио Конерс поднялся и благодарно приобнял жену за плечи, — дорогая, тебе не кажется, что это имя подходит как нельзя лучше?
— Вот и замечательно, — теперь, когда все решилось, Ланаор хотел поскорее закончить с этим делом, — оставляю за собой негласное опекунство. Девочка должна получить лучшее образование, она не будет ни в чем нуждаться. А теперь извините, я должен вас покинуть. Мои люди обо всем позаботятся.
Он быстро попрощался и покинул Конерсов. До их отъезда нужно было решить множество вопросов, в том числе связанных с охраной. Маленькие вестники разлетались из-под его пальцев во все стороны, и когда Ланаор дошел до кабинета, трое призванных уже поднимались по лестнице. Раздав поручения, он собрал документы и посмотрел на часы. Если поедет верхом, то не опоздает.
И только вечером, когда дремота отодвинула события дня на второй план, Ланаор понял, что за неприятное ощущение поселилось в груди. Сожаление. Он совершил непоправимую ошибку, но в чем именно она заключается, не понимал. Прокручивая в памяти события дня, Ланаор прислушивался к себе, пока не осознал, что не должен был отпускать этого ребенка. Словно сердце поделилось на две
