я бы никогда не выходил из ее дома. Я бы забрался в ее постель и спал рядом с ней каждую ночь. Но она была напугана, и я знал, что должен успокоить ее, чтобы она поняла, что мы вместе. Хихиканье, а затем стон пробиваются сквозь стену, и я гримасничаю. Скатившись с кровати, я переодеваюсь в шорты и футболку. Я планирую сделать свою пробежку достаточно длинной, чтобы успеть до вечера, пока не придут ее клиенты. Не забывая захватить телефон на случай, если решу не возвращаться вообще.
Сбегая по лестнице, я едва разминулся со стариком, стоящим внизу. На его тонкой белой футболке желтые пятна подмышками и темные пятна на растянутом материале над выпуклым животом. Он почесывает бок, а затем натягивает рваные шорты, обтягивающие его жирную кожу. Мистер Роджерс — воплощение трущобного мужика. Я уверен, что ему это сходит с рук, потому что, когда он смывает с себя всю грязь и копоть, чтобы надеть костюм для суда, он выглядит как любой другой обычный белый человек.
— Мальчик! Где твоя мамочка? Он ворчит, вынимая изо рта зажженную сигарету.
Я пожимаю плечами.
— Не видел ее.
Его глаза сужаются и скользят по моему телу, а его язык проводит по потрескавшимся губам.
— Она задерживает оплату.
Отступив назад, я снова пожимаю плечами.
— Я не знаю, что вам сказать, мистер Роджерс. Я ее почти не вижу.
— Ну, кто-то же должен платить. Либо ты, либо твоя мать. А если у тебя нет денег, я уверен, что мы сможем придумать что-нибудь другое. Его взгляд устремляется на мою промежность.
Желчь поднимается у меня в горле, и я отступаю еще дальше. Я мог бы легко сломать его, если бы он попытался что-то сделать, но мне, честно говоря, совсем не хочется к нему прикасаться.
— Я уверен, что полиция с удовольствием узнает о том, что вы намекаете на сексуальные услуги несовершеннолетнему.
Я сомневаюсь, что он знает, что на прошлой неделе мне исполнилось восемнадцать, но он знает, что я, по крайней мере, еще учусь в школе. Его мерзкое лицо краснеет, и он засовывает сигарету обратно в рот, отходя от лестницы.
— Ничего подобного, ворчит он, поворачиваясь и уходя от того места, где я все еще стою.
Я скрежещу зубами, глядя, как он стучится в чужую дверь. В квартиру, где, я уверен, живет молодая девушка и ее мать-одиночка. Я сжимаю кулаки, не зная, что делать.
— Оставь это. От того, что тебя и твою маму выгонят, ничего не изменится.
Я поворачиваюсь на глубокий голос справа от меня. Мое тело расслабляется, когда я вижу Уайатта, курящего на крыльце. Он протягивает свою пачку, и я качаю головой.
— Не могу. У меня сезон.
Он улыбается, его зубы ярко блестят в полумраке тени.
— Как дела? Я тебя редко вижу.
Садясь рядом с ним, я вздыхаю, чувствуя боль в груди. Без Уайетта, я уверен, было несколько случаев, когда я бы умер. Он всегда знал, когда моя мама уходила в многодневные запои, и пробирался в наш дом, чтобы забрать меня в свой. Когда я стал старше, я понял, что он едва может позволить себе прокормить себя, не говоря уже о маленьком ребенке, которого он никогда не просил. Тогда я стал чаще ночевать у Дженсена, распознавая признаки, чтобы не остаться одному.
— Хорошо. В этом году команда очень сильна. Думаю, у нас есть хорошие шансы стать чемпионами.
Уайатт ударяется своим плечом о мое.
— Уверен, что скауты из колледжей просто кишат вокруг тебя.
— Да, возможно. Так говорит тренер, пробормотал я. Я еще не задумывался о колледже.
Он медленно выдыхает дым, затем ударяет зажженным концом о бетон, после чего заправляет прядь за ухо.
— Убирайся отсюда, Коул. Делай то, что должен делать, но ни на секунду не думай ни о маме, ни обо мне.
У меня сжалась челюсть, и я взглянул на него. Его темные глаза смотрят на меня со своей обычной теплотой.
— Ты понял меня, сынок?
Я киваю, отворачиваясь, так как мое зрение немного затуманивается.
— Да, я тебя понял.
Он похлопывает меня по спине и встает.
— Сегодня вечер пятницы. Идите веселиться, или что вы там делаете, дети. Не задерживайся в этой дыре.
Глава 7
Oливия
Руль дергается в моих руках, и меня пугает дребезжащий звук. Я съезжаю на обочину, радуясь, что нахожусь на пустой жилой улице. Сжимая в руке ключи, я вылезаю из машины, обхожу свой джип и стону, когда вижу спущенное колесо.
Я открываю багажник, отодвигаю коврик, достаю комплект и запасное колесо и звоню Дженсену, чтобы он меня встретил. Будучи вдовой, я научилась делать много вещей, но замена колеса не входит в их число.
После трех безответных звонков я роюсь в сумочке, пока не нахожу старую карточку помощи на дорогах, и только потом вдвойне расстраиваюсь, когда узнаю, что срок действия страховки истек и они хотят более пятисот долларов за ее возобновление и экстренное обслуживание.
— Оливия?
Я вскрикиваю, поворачиваясь лицом к Коулу. В моем животе порхают бабочки, а на щеках вспыхивают воспоминания о нашей ночи.
— Коул? Я переспрашиваю, глядя на пустынную улицу. Я была не так уж и близко к нашему дому.
Его грудь быстро поднимается и опускается, когда он подходит ближе. Он поднимает нижнюю часть рубашки, демонстрируя свой пресс, и вытирает пот с лица.
— Тебе нужна помощь? Он машет рукой в сторону моего спущенного колеса.
Я прикусываю губу, не зная, стоит ли принять его предложение или оплатить помощь на дороге. Чем дольше я нахожусь в его присутствии, тем сильнее покалывает мое тело. Я была благодарна ему за то, что он избегал дома, или, по крайней мере, меня, в течение последней недели после начала занятий.
Коул нахмурил брови.
— Ты действительно думаешь о том, чтобы сказать нет?
Вздохнув, я покачала головой.
— Прости, спасибо, что спросил. Я взяла набор из багажника.
Он кивает, берет его и подкатывает запаску к спущенному колесу. Он приседает, чтобы приступить к работе, а я отвожу взгляд, стыдясь того, что снова любуюсь его телом. Потом я вспоминаю, что написал мне сын час назад, когда я ушла по своим делам.
— Так где Дженсен? Он сказал мне, что был с тобой, но не ответил, когда я позвонила.
Коул замирает, его лицо краснеет, когда он украдкой бросает на меня взгляд, а затем снова сосредотачивается на шине.
— Он был со мной, но я решил пробежаться, и он
