– Батюшка говорит, вчера на Силином поле полудницу видали.
– Ох, боги милостивые, – пробормотала тётка себе под нос. – И что ж Сила, жив-здоров?
– А он туда теперь не ходит. Говорят, волхва станут звать.
Тут уж все встрепенулись, даже бабушка. Волк аж рот раскрыл. Ясное дело, всем любопытно на волхва поглядеть! Зимке и самой страсть как хотелось, только она того ни за что бы вслух не сказала. Всё одно, небось, разве из-за забора мельком увидать доведётся.
– Что делается! – тётка прикрыла заслонкой жаркий печной зев и утёрла пот со лба. – Ну да в наших-то краях… Тут впору своего волхва держать, а то пришлого зазывать всякий раз – подарков не напасёшься. А вы, покуда полудницу не прищучат, за частокол не ходите! – спохватившись, она насупила брови и оглядела притихших племянников. Яру погрозила особо: – Узнаю, что сбежал – всё отцу расскажу, чтоб всыпал как следует!
Пройда смиренно отвёл взгляд. Как пить дать, подобьёт Митара удрать поглядеть на полудницу! Зимка беспокойно заёрзала на лавке. Она – старшая, стало быть, ей положено за братцем приглядывать. А поди за ним пригляди, когда даже тётка с упрямцем сладить не может! Лучше б ему вовсе со двора ходить запретили…
– Почему у нас своего волхва держать надо? – спросил Волк. Он, кажись, позабыл про свою работу, хоть и сжимал ещё в руках ножик и дудочку.
– Потому что в Гиблом лесу – край мира, – тут же сказала Зимка. – Оттого и неживых там много.
Забавка широко разинула рот.
– Правда?
– Правда, – ответила вдруг бабушка. – Верно Зимушка говорит. За то лес Гиблым и кличут.
– А неживые из-за края мира приходят? – жадно спросил Яр.
– Того никто не знает, – бабушка покачала седой головой. – С неживыми говорить нельзя.
– С Бурым-то можно!
– Так то Бурый, – иголка в бабушкиных пальцах зацепила обережную вышивку, соскользнула с выпуклого узелка. – А в Гиблый лес ходить не след. Никто и не ходит.
– Охотники по зиме хаживают, – упрямо сказал Пройда. – Говорят, там даже в самый холод добыча бывает.
– Потому как зверьё непуганое, – терпеливо ответила бабушка. – А ходят туда самые отчаянные, и не по доброй воле. Да ещё, может, волхвы. Они, я слыхала, за край мира ступать умеют и невредимыми возвращаться.
Пройда чуть с лавки не рухнул от любопытства.
– То как?
– Вот придёт к нам волхв – его и донимай, – прищучила Яра тётка. – А до той поры за околицу ни ногой!
Пройда скорчил ей рожу, получил подзатыльник и сердито насупился.
– Больно надо.
Тётка довольно хмыкнула. Поверила, наверное. А Зимка ни на миг не поверила. И решила так: когда вдруг заметит, что брат сбежать собрался, сразу же взрослых кликнет. Пусть уж лучше ему достанется, а не ей – за что, что видала, да не сказала.
***
– Нынче волхва звать будут, – шёпотом сказал Митар.
– Знаю, – Яр высунул голову сквозь выставленное на лето окошко. Из-под крыши высокого кузнецова дома хорошо видна была улица, пока ещё почти пустая. – Так пока все на него глазеть будут, можно и удрать.
– А мне тоже поглядеть охота, – Митар вынул из волос ломкий соломенный прутик. – Да и страшно нынче за околицу-то ходить… Поймают – накажут.
– Не поймают, – Яр усмехнулся и ткнул друга локтем в бок. – Испугался – так и скажи.
– Ничего я не испугался! – Митар попробовал вернуть тычок, но Пройда проворно откатился в сторону, приминая раскиданную по полу солому. – Вот прибьёт волхв полудницу, тогда и пойдём, ясно тебе?
– Так он, может, до Вельгоровой ночи провозится. Бабка говорит, он старый уже.
– Вот и поглядим, старый али нет!
Яр отряхнул с рубашки соломенную труху и призадумался. По чести-то говоря, ему и самому хотелось на волхва посмотреть. Но взрослые, поди, и близко не подпустят! Только и остаётся, что из-под крыши подглядывать, а что отсюда видать? Ничего! Другое дело на частокол взобраться – оттуда всё Заречье как на ладони…
– Вот как сделаем, – решил Яр. – Залезем на мостки, посмотрим оттуда. А как наглядишься – так через стену и в лес.
– Поймают.
– Не поймают, говорю тебе! Ежли вдруг что, скажем – на волхва посмотреть полезли.
Митар покосился на видневшиеся через окошко заострённые верхушки частокола. Замотал головой.
– Не хочу я! Лезть высоко, упадёшь – расшибёшься.
– Мамка, что ли, запретила?
Сказал – и тут же прянул в сторону, чтоб Митар кулаком не достал. Давясь смехом, поднялся на колени, нагнул голову под низким скатом крыши.
– Не хочешь – так и не надо, сам схожу! Расскажу потом, а то ж ты, бедный, изведёшься…
Митар от обиды стал красный, как варёный рак.
– Пойду я! Тише ты только, не то услышат…
Яру того и надо было. Можно, конечно, одному пойти, но вдвоём и на
