всё хорошо.
− По голосу не скажешь. Ваша продавщица сказала, вы живёте в Заречье, я сам недалеко оттуда выше, Николина Гора. Могу я заехать и проведать вас?
− Ой, не стоит…
− И всё же я заеду, − настаивает он. — Говорите адрес.
Да что это с ним? Я выгляжу ужасно, мне надо в душ.
− Алло, Майя, вы меня слышите?
− Да. Мой дом с краю от реки Москва, как только свернёте, голубой забор. Усадьба Большая Ива.
− Хорошо, я подъеду через десять минут.
О чёрт. Заставляю себя немедленно встать и бежать под душ. Горячая вода, хоть немного возвращает мне гибкость и бодрость. Надеваю шерстяное платье, повязываю пояс и высушиваю феном волосы. Звонок домофона вынуждает меня всё бросить, сбежать по лестнице и открыть двери гостю. И зачем он только решил приехать? Обуваюсь и выхожу на крыльцо. Давид, этот высокий, широкоплечий мужчина в тёмно-синем костюме с иголочки, шагает по брусчатке в сторону дома, держа в руках букет роз и что-то в бумажном коричневом пакете. Поднимаю взгляд к небу, сегодня тёплая, ясная погода, даже воздух согрелся, пахнет смешанным лесом и дикими фиалками.
Давид подходит к крыльцу.
− Добрый день, − поднимается по ступенькам и внимательно смотрит на меня голубыми глазами.
− Добрый, − едва слышно произношу.
− Что это с вами, Майя? Вы выглядите болезненно. Держите, − подаёт мне букет роскошных голландских роз кремового цвета. Развязывает ленту, открывает бумагу и раскрывает передо мной белую шаль из мохера. Слова благодарности застревают в горле, шокированная его подарком, опускаю голову. Давид набрасывает шаль мне на плечи, при этом он наклоняется ко мне так близко, ощущаю исходившее от него тепло и волнительный аромат духов.
− С…спасибо, она прекрасная и тёплая, − поднимаю робкий взгляд, Давид с восхищением оглядывает меня.
− Сегодня прекрасная погода, но лучше вам спрятаться от ветра.
− Заходите, − открываю дверь и приглашаю Давида в дом.
− У вас прекрасная, старинная усадьба. Сколько ей лет?
− Около ста пятидесяти.
Давид оглядывает большой холл.
− Секундочку, я только поставлю цветы в вазу, − отношу букет на кухню, включаю чайник, наливаю воду в вазу и ставлю букет на стол. Давид стоит в проходе и наблюдает за мной.
− Никогда не видел кухонь в подобных домах. Вы позволите?
− Конечно.
Он шагает внутрь и смотрит на печь.
− Я на ней не готовлю. Но мама, бывало, пекла хлеб или блюда в горшочках.
− Потрясающе. А где ваши родители?
− Умерли.
− Простите. Мне очень жаль.
− Как насчёт чая?
− Спасибо, не откажусь.
Завариваю ягодный чай в стеклянном чайнике и веду Давида в оранжерею и зимний сад. Внимательно слежу за его реакцией. Если Костя восторгался несколько наигранно, то Давид, оглядев мои растения, прищёлкивает языком.
− И вы одна за всем этим ухаживаете?
− Да.
− Я могу представить, сколько часов вы здесь проводите, согнувшись пополам.
Прикусываю губу.
− Растения и правда красивые, но помощник не помешает.
− Нет, я справлюсь, лишь последние дни провела здесь очень много времени.
− А где ваш муж?
− Не знаю, я с ним развелась.
− Почему?
Натянуто улыбаюсь и отбрасываю от лица длинные пряди волос.
− Со мной скучно.
− Что? Это причина развода?
− Он мне изменил.
− Что это за мужчина такой, решивший изменить такой красавице? — его голос напрягается.
− Он нормальный мужчина. Это я виновата, слишком много внимания отдавала цветам.
− А он этого не мог понять и помочь вам?
− Это уже не важно.
− Да, теперь, конечно.
Возвращаемся на кухню, разливаю по чашкам красный чай.
− Вы живёте в этом доме одна? У вас нет братьев и сестёр?
− Никого. Мой род заканчивается на мне. Идёмте в гостиную. Простите, я давно в доме не делала влажную уборку.
− Я понимаю, − улыбается Давид и следует за мной в гостиную. — Ого, у вас здесь так много искусства, − оглядывает он картины. — А это, кажется, Фрагонар, − он подходит к картине и внимательно её изучает. Я встаю рядом с ним.
− Как вы узнали?
− То есть, я ошибся, это не Фрагонар, а подделка.
− Что? — взвизгиваю. — Это шутка?
− Можно? — берётся он за рамку. Я киваю в немом ужасе. Он снимает картину со стены и укладывает на стол. Сглатываю ком в горле. — Сам я большой любитель искусства, и немного в нём разбираюсь. Я знаю картины Фрагонара, у меня одна его работа и я хорошо знаю его стиль, а это подделка. Краски свежие, яркие, − он проводит пальцами по холсту. У меня на глаза наворачиваются слёзы. Этого не может быть. Прижимаю ладонь ко рту. — Если вы мне не верите, поедем к моему другу в галерею, он специалист и вынесет точный приговор. Майя с вами всё в порядке?
Сажусь на стул.
− Боже мой, − закрываю лицо руками и наклоняюсь к коленям. Давид приносит мне стакан воды и отводит от лица пряди волос. Дрожащими руками беру стакан и делаю два глотка. — Эта картина досталась моему прадеду в наследство от итальянского друга. Два месяца назад, муж говорит: «она покрылась копотью, и пылью её нужно отреставрировать, пока она совсем не потускнела». Два месяца он её не вёз назад. Боже, скажите, что это неправда и картина настоящая.
− Я сейчас позвоню другу, если он на работе, то немедля поедем к нему, дай бог, я ошибся, − Давид тут же звонит. — Алло, Анатолий, ты сейчас на работе, в галерее?.. Ага, я сейчас к тебе приеду, нужно проверить Фрагонара на подлинник… Где-то через час буду у тебя. Собирайтесь Майя, едем в город. Это нужно немедленно решить. И пока не звоните бывшему мужу, иначе спугнёте мошенника, и тогда мы его никогда не найдём.
Как же так? Как это возможно? Как он мог меня обмануть? А если картина с самого начала была подделкой? Но я тоже заметила тонкую, но разницу. Что же делать?
Бегом переодеваюсь в джинсы и свитер, беру картину и запираю дом. Давид открывает дверь автомобиля, кладёт картину на заднее сиденье и предлагает мне сесть впереди. В его серебристом мерседесе, уже другой модели, более свежей, пахнет яблоками и морским бризом. Смотрю на приборную панель, что светится голубым, и отвожу глаза, когда Давид садится за руль.
В голове никак не укладывается, что Костя мог
