Надо будет поднажать, думает Фрэнк. Ничего. Справлюсь. Я принес много дерьма в твою жизнь, так что придется найти способ и заработать еще денег. И тогда мою дочь будут называть доктором Макьяно. Интересно, что сказал бы отец?
– Это такое счастье.
Фрэнк встает, наклоняется к дочери и целует ее в голову.
– Поздравляю.
Она хватает его за руку.
– Спасибо, папа.
Приносят еду, и Фрэнк с притворным аппетитом жует сэндвич. Жаль, думает он, что они не позволят мне пойти в кухню и показать, как готовят баклажаны.
Все остальное время отец с дочерью болтают о пустяках. Он спрашивает ее о мальчиках.
– Да нет никого определенного, – ответила она. – К тому же у меня не будет времени одновременно на Медицинскую школу и на любовь.
В этом вся Джилл, думает Фрэнк. У девочки есть голова на плечах.
– Десерт? – спрашивает он, когда они доедают заказанные блюда.
– Ничего не хочу, – отвечает она, пристально глядя на его живот. – И тебе не советую.
– Это возраст, – говорит он.
– Это диета. Твои канноли.[3]
– У меня ресторанный бизнес.
– А какого бизнеса у тебя нет?
– Соевого, – отвечает он, подавая знак официанту, чтобы тот принес счет. – Тебе надо радоваться, что у меня столько всего. Только так я мог оплачивать твой колледж и смогу платить за твою Медицинскую школу.
Надо, правда, еще разобраться, как это сделать.
Фрэнк провожает дочь к ее маленькой «тойоте-кэмри». Он купил ей этот автомобиль, когда она поступила в колледж – надежный, с большим пробегом, разумной страховкой и все еще в отличном состоянии, потому что она ухаживает за ним. Будущий онколог умеет заправлять автомобиль бензином и менять свечи зажигания, а также механиков, которые, упаси господи, попробуют надуть Джилл Макьяно.
Джилл внимательно смотрит на отца. Проницательные карие глаза могут быть на редкость нежными. Нечасто, но когда это случается…
– Что?
Она медлит.
– Ты был отличным отцом и прости, если я…
– Ну-ну, все в прошлом, – говорит Фрэнк. – Господь дает нам лишь сегодня, малышка. Ты замечательная дочь, и я очень горжусь тобой.
Они крепко обнимаются.
Спустя минуту она уже в машине и едет прочь.
Вся жизнь впереди, девочка, думает Фрэнк. Что с тобой будет?..
Он уже в пикапе, когда звонит телефон. Бросает взгляд на экран.
– Привет, Пэтти.
– Раковина.
– Что с ней?
– Засорилась. И полно… мусора.
– Ты вызвала техника?
– Я зову тебя.
– Заеду сегодня.
– Когда?
– Не знаю, Пэтти. У меня много дел. Когда смогу, тогда приеду.
– Ключ у тебя есть.
Это мне известно, думает Фрэнк. Зачем каждый раз напоминать?
– У меня есть ключ. Я только что виделся с Джилл.
– Сегодня вторник.
– Она сказала тебе?
– О Медицинской школе? Показала письмо. Чудесно, правда?
– Еще как чудесно.
– Но, Фрэнк, разве это нам по карману?
– Я что-нибудь придумаю.
– Не знаю…
– Я придумаю, – повторяет Фрэнк. – Извини, Пэтти, у меня дела…
Он отключает телефон.
Потрясающе, думает он, теперь мне надо еще чинить раковину, мало у меня дел. Наверное, Пэтти чистила картошку в раковине, и хотя у меня есть четыре техника, которых я могу послать к ней, нет, я сам должен приехать, иначе Пэтти не поверит, что все сделано на совесть. Ей надо, чтобы я ползал на четвереньках и царапал пальцы, тогда она будет счастлива.
Фрэнк съезжает на узкую аллею на Солана-Бич, заходит в «Старбакс» и покупает каппуччино со снятым молоком и вишенкой, но без взбитых сливок, закрывает его крышкой, садится обратно в машину и едет в маленький бутик Донны.
Она стоит за прилавком.
– Со снятым молоком? – спрашивает она.
– Да, как всегда, – отвечает Фрэнк. – Только сегодня цельный стаканчик.
– Очень мило. – Донна улыбается Фрэнку и отпивает кофе. – Спасибо. Сегодня я без ланча.
Без ланча? Фрэнк задумывается, потому что ланч для Донны – это кусочек морковки, листик салата и, может быть, немного свеклы. Правда, благодаря этому она в свои пятьдесят лет выглядит на тридцать с небольшим, до сих пор сохранив фигуру танцовщицы из Вегаса. Длинные изящные ноги, осиная талия и пышный высокий бюст. Если прибавить к этому волосы цвета пламени, зеленые глаза и лицо, за которое можно умереть, да и подходящий характер, то неудивительно, почему он привозит ей каппуччино каждый раз, когда оказывается поблизости.
И раз в неделю цветы.
И что-нибудь блестящее на Рождество и дни рождения.
Донна дорого стоит, и она сама с готовностью это подтвердит.
Фрэнк тоже это понимает – высокое качество и высокая цена неотделимы друг от друга. Донна хорошо заботится о Донне и от Фрэнка ждет того же. Но Донна не содержанка. Совсем не содержанка. У нее припасено много денег со времен, когда она была танцовщицей, на них она приехала в Сан-Диего и открыла дорогой бутик Товара у нее немного, однако все высшего качества и самое модное, чтобы привлечь женское население Сан-Диего, называющееся Дамами, Которые Обедают В Середине Дня.
– Почему бы тебе не перевести магазин в Ла-Холлу? – спрашивает Фрэнк.
– Ты знаешь, какая там арендная плата?
– Но основные твои покупательницы оттуда.
– Им ничего не стоит проехать десять минут.
Она права, думает Фрэнк. Они и вправду приезжают к ней. Вот и теперь две дамы присматриваются к выставленным платьям, а еще одна в примерочной. К тому же Донна тоже носит то, что продает, и выглядит ослепительно.
Если бы в магазине было пусто, думает Фрэнк, я бы затащил ее в примерочную и…
Донна словно читает его мысли.
– У тебя дела, и у меня тоже, – говорит она.
– Знаю.
– А что потом?
Фрэнк чувствует, что хочет ее. Донна всегда вызывает у него желание, а они вместе уже восемь лет!
– Ты обедал с Джилл?
Он рассказывает о том, что узнал от дочери.
