class="p1">давно уже сказанных слов.
Уезжаешь и вновь возвращаешься
к тем же перронам. Так куда и зачем
меня все это время несло.
Повторимость.
Она иногда пострашнее коррозии,
разъедая живые и чуткие стенки души
И стихи уступают дорогу
размеренной прозе,
и без пользы крошатся
цветные карандаши.
На стеллажах расставлены тома
На стеллажах расставлены тома
еще мной не написанных стихов,
где ясность слов еще укутана в туман
чужих достоинств и своих грехов.
Еще в себя я впитываю зной
чужих страстей и эхо прошлых лет,
еще на трассе жизни скоростной
я повторяю их – ушедших след.
Но… собственную скорость я набрал,
и собственная вяжется стезя.
И голос мой прорезался: пора,
и замолчать уже нельзя.
Нельзя.
Я никогда не верил богу
Я никогда не верил богу
и даже в самый тяжкий день
не звал, ей-богу, на подмогу
его спасительную тень.
Не верю в рождество Христово
и в яростной молитвы плач,
и жаркой проповеди слово
не скроет нас от неудач.
Но через все мое неверье
летит с душою в унисон,
роняя золотые перья,
колоколов цветастый звон.
Я стал торжественен и чуток,
всему дурному стал чужой
и верую в большое чудо,
что русской значится душой.
Волна волнуется
Волна волнуется,
свиданья с ветром ищет,
который только что ее боготворил,
но насладившись улетел ветрище,
не зная ни руля и ни ветрил.
Куда податься – высказать обиду,
а боль и горечь давят на висок.
Усталая потрепанного виду
волна вползает тихо на песок.
Надежный берег словно дом родимый,
легка его отцовская рука.
Но… страсть и в тихой заводи хранима
до нового призыва ветерка.
Дух поэзии так редок
Дух поэзии так редок,
лес поэзии так густ.
Для иных поэтов – кредо:
посадить свой личный куст.
Я стихи писать не бросил, мне они – по трудодням.
Но готов я унавозить почву следующим пням.
Может быть, прививкой новой
кто-то вымахает вверх,
и моей первоосновой
соизмерит свой успех.
Сказки
Пустое – натянув потуже лук
и запустив стрелу аж в поднебесье,
ждать, упадет она когда-то вдруг
к лягушке, твоей будущей невесте,
иль ветра неуемного порыв
стрелу отклонит от заветной цели.
Ах, сказки, сказки,
миру мир открыв,
во мне вы первозданно уцелели.
Я верю вам, как верил до сих пор,
но вовсе не спасенью в утешеньи.
Я с вами вел серьезный разговор,
учась у вас игре воображенья.
Так пусть стрела моя летит, летит,
я вслед за ней пойду хоть на болото,
когда надеждой впереди блестит
зовущее меня куда-то что-то.
Оригинальность
Оригинальность –
еще не гениальность.
Банальность
со времен Диогена.
Но гена
такого остатки
прячутся где-то в подкладке,
и заполняют тетрадки
заковыристые стихи -
всех стихий
вместилище,
разом ад и чистилище.
В их пыли ищи -
свищи
мысли яркие.
В скороварке я
нахожу лишь одни потрохи.
Летают неопознанные блюдца
Летают неопознанные блюдца
над все еще непознанной планетой,
и бьются люди в поисках ответа
на то, что было, и на то, что будет.
Гипотезы застыло остаются
лишь на зиму опорой под ногами
и разольются талыми снегами,
когда новь фактов жаром их разбудит.
Спешим менять сужденья как одежду,
то отрицая все, то соглашаясь,
к первоосновам прежним возвращаясь,
тая в себе обманную надежду,
что день грядущий знаем наперед.
Но… день грядет,
и все наоборот.
Опять загадки задают нам блюдца,
и в поисках ответа люди бьются.
Мне мало, мало, мало, мало
Мне мало, мало, мало, мало,
не мяса, булок, молока -
того, что в душах задремало
и лишь щекочет нас слегка,
того, что может ураганом
нас бросить к звездам и на дно
давно не мытого стакана,
того, что каждому дано
без порционного расклада
и без лимита скоростей.
Как мало в нас, как много надо
нам дефицитнейших страстей.
Рассвет уткнулся мокрыми боками
Рассвет уткнулся мокрыми боками
в слежавшееся стадо облаков.
Кусты как овцы разбрелись по скалам
и щиплют осыпи губами корневищ.
Медео. Не тебя ль судьба ласкала,
что ж ныне ты как урна для плевков
лежишь, людьми забытый и богами,
и голоден и нищ.
Христу и Ярилле как правнук
Христу и Ярилле как правнук.
В родне – все народные сплошь
Я все принимаю за правду
и даже стоустую ложь.
Я ею наполню карманы,
как медом усы промокну.
Но верой, как эхом дурмана,
насытить себя не смогу
Мы похожи на муравьев
Мы похожи на муравьев.
Много нас на большой поляне.
Каждый тащит что-то свое,
рассуждая об общем плане.
В каждодневных трудах и бегах,
все в заботе о хлебе насущном
мы теряем себя в веках,
забывая о нашем сущем -
человечьей артельной душе,
не запятнанной копотью винной
и напраслиной муравьиной
не затертой еще и уже.
Наука – лишь катализатор жизни
Наука – лишь катализатор жизни,
а не сама действительная жизнь.
Но без нее действительность закиснет.
Не прячься, мудрость,
делом обнажись.
Мы тщимся слышать, не желая слушать
Мы тщимся слышать, не желая слушать,
хотим увидеть, не учась смотреть.
Как часто знанья
бесполезно служат,
а сказки
помогают нам мудреть.
У каждого из нас есть право жить
У каждого из нас есть право жить,
дружить, служить, мечтами дорожить,
но нету прав у нас
крушить, глушить, душить
чужую жизнь.
В проявлениях жизни
В проявлениях жизни
не сыскать изначальной причины,
и божественный смысл не причем
в зарожденьи моем.
Все по кругу: выходят мальки из личинок,
раскрывают бутоны объятья
и встречаются люди вдвоем.
Я еще не разучился плакать
Я еще не разучился плакать,
удивляться, верить в чудеса
и в наитоскливейшую слякоть
видеть голубые небеса.
Сквозь меня пройдя,
как через призму,
радугою блещет свет земной.
Я горжусь подобным атавизмом
Дай бог, чтоб он был
всегда со мной.
