Виталий Бушуев
Живу. Зову. Помню
1 000 000 000
Мы
соединяемся
как нули в биллион.
Был ли он
или только снится,
определит
верховодящая единица -
идея.
А где Я?
Я – концентрат всего земного
Я-
концентрат всего земного
и всех космических начал,
судам из прошлого – причал,
грядущим таинствам – основа.
Я – луч и тень
в пространстве тьмы,
Я – эхо в громогласном Мы.
Здравствуйте
Здравствуйте. Я -
миллионоподобен
как следы от галош,
но отпечатками души -
индивидуален.
Дуален я:
снаружи – ломовая лошадь,
внутри -
вуалью тая
стихи – мой допинг.
Мы похожи на черепах
Мы похожи на черепах -
мысли нежатся в черепах,
голос собственный к горлу присох,
и чуть что – головой в песок.
Серый панцирь ты не брани,
он нас прячет надежней брони,
он под цвет неприметных щелей,
где пройдет наша тыща лет.
Поэт – это тень мира
Поэт – это тень мира,
но как часто лишь в тени
нам становится яснее
особенности солнца.
Идейность и деятельность
Идейность
и деятельность -
синонимы.
Кто как не мы
не можем быть немы.
Но не только крича
в каждодневных речах,
в руки взяв молоток и зубило,
пока сытости накипь
нас не сгубила,
срубили ее,
чтоб заалели знаки
нашего изначалия –
ч-е-л-о-в-е-к
Вновь подо мною земля
Вновь подо мною земля.
Смогу ли я
не просто лицезреть триптих:
природа,
человек
и дело его рук,
а свой оставить штрих,
не нарушающий гармонию картины,
где я – на месте середины,
а все прекрасное – вокруг.
Ветер шершавой ладонью
Ветер шершавой ладонью
треплет зеленые косы берез.
Моя сума, что названа судьбой
По Вересаеву
Моя сума, что названа судьбой,
полна работы грязной, но святой.
Люди во власти пороков
Люди во власти пороков,
лености мыслей и дел.
Вот почему у пророков
распятость – вечный удел.
Нам, любящим давать
Нам, любящим давать
нравоученья,
не следует о том лишь забывать,
чтоб высказать любое изреченье,
нужна сначала мысль,
потом – слова.
Человек – не вещество
На полях книги
Мухтара Шаханова
Человек – не вещество,
а существо.
Тело – это только оболочка.
Главная же суть его -
душа, как набухающая почка.
Жить любя
Жить любя -
значит: волненьям не знать конца,
себя найти в общей массе людского
забега.
Что такое Отечество
как не образ отца,
вставшего на уровень века.
Любить его -
значит, встать за честь его.
Но можешь ли ты любить человечество,
если не любишь одного человека,
не считая себя.
Не к другим, а к себе
Не к другим, а к себе
будь особенно строг,
человек,
одноразовый сын человечности.
По ухабам и рытвинам
старых дорог
не добраться
к прекрасным созвездиям вечности.
Но не жди, не скули,
понукай лишь себя,
разгребай и тори и трамбуй
свою трассу.
Ведь на то и дана человеку судьба -
строить путь, по нему не проехав
ни разу.
Собрание
Стынет кофе.
Дохнут мухи.
Льются речи – бормотухи.
Мысли – в профиль,
звуки в стену.
Слов картечь и дремы пена
Я – одна из звезд
Я – одна из звезд, неоткрытых потомками,
потемками судьбы
пробираюсь в будущее.
Буду еще непохожей,
чем крапива на гладиолус,
голос мой – это эхо
судьбы человеческой.
Меж тем, что было
Меж тем, что было и что будет
сиюминутное «теперь»,
оно как дверь в моей хлабуде,
незапираемая дверь.
Дано мне лишь наружу выйти,
дано другим в меня войти.
На Востоке – алая рань
На Востоке – алая рань,
а на Западе – вялая синь.
Луч рассветный,
ночь протарань,
лаву солнца вниз опрокинь.
Обращен я лицом на Восток,
Где, бунтуя, рождается утро,
где сегодняшней жизни исток,
зачатой непорочно и мудро.
Нет, не быть поэту
Нет, не быть поэту
председателем шара земного,
слово массам не заменит мяса,
и какая-нибудь яркая обнова
часто веселей стиха гримасы.
Жарко
Жарко. Я,
ногами шаркая,
бреду
в усталостном бреду.
В одном ряду
со мной весь люд земной.
И солнечный кларнет
жжет в такт ногам,
но как фотону нет
покоя нам.
А солнце всадником
А солнце всадником
на спину гор забралось,
как после боя приоткрыв забрало.
На звезды глянешь
На звезды глянешь:
раз-два и обчелся,
а на земле – огней многоточие,
как будто горящим сердцем прошелся
по каждому дому и улице к ночи я.
Стоит туман
Стоит туман
о землю опершись.
Назидание
Кто б ни был ты, рабочий иль поэт,
тебя ничто не может не касаться.
Твоею сутью станет пусть завет:
сначала – быть,
потом – казаться.
Многомиллионным массам
Многомиллионным массам
не до Хлебникова и иже с ним.
Ее пятикнижием
служит ностальгия о мясе,
об ордере на собственное жилище,
о зарплате,
которой всегда не хватает.
Огонь каждодневных зевот
бьется о душ пепелище,
и в холоде вечных забот
прозрачность и призрачность тает.
Пусть я не стану идолом ничьим
Пусть я не стану идолом ничьим,
в энциклопедии
мне место не найдется,
но я в грядущем буду различим
тем, что о нем
сегодня сердце бьется.
