же пускали «по кругу унижения», только в другой школе, в одной из десятков до Рочестера – там, где узнали, что ее мать была на свидании с директором и таскала ему сэндвичи на работу. Он дважды приглашал Адри в кабинет, елейно улыбаясь и интересуясь, все ли у нее в порядке. Чем, конечно же, усугубил положение. В «кругу унижений» звучало всякое. Начиная с того, что ее мать директорская подстилка, заканчивая тем, что Адри теперь его любимица, за что будет презираема и гонима до конца дней. К счастью, ничего у матери с директором так и не срослось, и они быстро переехали в Коннектикут. Больше ее мать со школами не связывалась. И на родительские собрания тоже не приходила.
Но сколько таких школ и сцен Адрии пришлось пережить, прежде чем научиться с порога представлять себя правильно, – не перечесть. Угрожающий взгляд, «Только попробуй», первая стычка с обидчиками – все это, как ритуал, нужно было пройти почти в каждой новой школе. Со временем стало понятно, что дело не только в физической силе. Далеко не в физической силе.
Адри судорожным выдохом выгоняет из легких весь дым, закатывая глаза к мрачному небу.
Почему это постоянно случается?
Мальчишка падает на землю, не удержав равновесия, и обидчики обступают его со всех сторон:
– Ну ты и жалкий, чудик!
– Пожалуешься маме, как в прошлый раз? И что она сделает?
– Может, заплачешь?! Давай, Итан, как девчонка!
Роудс жмется к стене затылком, скрипя зубами.
Можно просто докурить сигарету и вернуться в школу, не обращая внимания. Можно просто заставить себя поверить, что это не ее дело. Такое ведь происходит всюду, постоянно. Нужно просто пройти мимо, как проходят все. Ничего сложного. Ведь у нее есть еще пара минут, время, в которое можно побыть наедине с собой, собраться с духом, чтобы дожить эту пятницу и вырваться из этого мира до понедельника. Забыть.
Просто курить, просто забыться.
Но сигарета только сильнее отдает смоляной горечью. Никакого удовольствия не остается за тлеющим угольком, который нервно пляшет меж пальцев Адрии в россыпи тяжелых колец.
Ее ведь никто не спасал, почему она должна?
Почему ей не может быть просто все равно? Почему она должна в это ввязываться? Почему жизнь издевается над ней, ставя в неудобные ситуации?
Ни одного ответа.
Пальцы вздрагивают, откидывая сигарету на щербатый асфальт.
Какого черта?!
Адри выдыхает, чтобы с наскоку ворваться в реальность. Резко вынырнув из своего угла, в мгновение повышает голос до угрожающей тональности:
– Эй, отвалите от него! Пошли вон, мелкая шпана!
Школьники пугаются от неожиданности, но быстро оценивают перспективы – высокая, но худощавая старшеклассница не самого приличного вида. Маленькие шестеренки в их головах бегло крутятся, чтобы прикинуть последствия и заключить, что Адрия не представляет угрозы.
Самый крупный и самый борзый мальчишка супится и огрызается:
– Не твое собачье дело! – Адри бы удивилась такой дерзости от десятилетнего мальчишки, да только знает, что бывает хуже.
Угрожающе наступая в сторону пацана, она рычит:
– Ты прав, гаденыш, дело не мое, но, если вы, бестолковые индюки, – делая шаг ближе и нависая над мальчишкой сверху, она уничтожает его взглядом, – привлекаете столько внимания, приходится вмешиваться.
Мальчишка издает краткое «э-э», но Адри знает, что нельзя давать возможности вставить и слово. Если давить, то до конца. Резко кладя ладони пацану на плечи, она понижает голос до шепота, такого, чтобы мог расслышать только он:
– Если ты со своими дружками сейчас же отсюда не свалишь, в следующий раз они найдут тебя подвешенным за трусы в темном чулане вон за тем стадионом, – Роудс оглядывается на стадион для убедительности. – Искать им придется долго, а если выпадут выходные, то я вообще тебе не завидую, сопляк.
Пацан буравит ее взглядом, в котором читается не то злость, не то страх. Ему требуется несколько секунд, чтобы усвоить услышанное и оценить угрозу. Лопоухий мальчишка на асфальте наверняка не стоит того, чтобы проверять, насколько далеко может зайти нервная старшеклассница в своих странных обещаниях.
Взмахивая рукой, пацан отступает:
– Э, пошли отсюда, она чокнутая!
Стайка маленьких шакалов капитулирует, злостно оглядываясь на Роудс, но она быстро теряет к ним интерес, оборачиваясь к мальчишке. Худощавый, нескладно сложенный, он выглядит зашуганным и абсолютно не понимающим, что вообще происходит. Темные волосы взъерошены, глаза под веером длинных ресниц распахнуты в ужасе.
– Вставай, они ушли, – совсем неласково звучит от Адри, но мальчик не реагирует. Лишь смотрит на нее пустым ошарашенным взглядом и молчит. – Эй, пацан, хватит валяться, они свалили, и лучше тебе побыстрее уносить ноги.
Ноль реакции. Роудс злостно рычит, задаваясь вопросом, что с этим миром не так, и протягивает мальчишке руку, чтобы помочь встать. Тот лишь хватает ртом воздух, как рыба, и не шевелится. Чертыхаясь, Адрия наклоняется, чтобы подхватить незадачливого пацана за хрупкое тельце и поставить на ноги. Когда мальчишка оказывается на земле на своих двух, она встряхивает его за плечи.
Жест выходит грубоватым, но Адри лишь пытается привести его в чувства. Парнишка испуганно хлопает глазами, тяжело дыша. Роудс злится, не понимая, что происходит.
– Да что с тобой такое? Стоять можешь?
Он лишь кратко кивает в ответ.
Хоть что-то.
Кто-то окликает ее со спины, и Адрия вздрагивает, оборачиваясь. Знакомая фигура в ста метрах выныривает из тоннеля стадиона, стремительно приближаясь:
– Эй, что тут происходит?
Черт побери.
Адри выпрямляется, буравя недобрым взглядом поджарого парня в спортивной форме.
Мартин Лайл собственной, мать его, персоной. Тип из параллельного класса, который не упустит возможности задеть Роудс словом в узком школьном коридоре или отпустить пару едких комментариев на общих занятиях по физкультуре.
Это его друзья заключают споры на двадцать баксов, кого грубее Адрия отошьет. Это его друзья издеваются, посвистывая ей вслед из проезжающей рядом тачки. Мартин Лайл из глубины салона лишь небрежно усмехается, отстраненно наблюдая за происходящим. Потому что Мартин Лайл возглавляет эту поганую стаю и ищет развлечений за чужой счет. Только сейчас он один и ему вовсе не до развлечений. Он приближается в считаные секунды, сокращая расстояние между ними в ничто.
Адрия наблюдает за ним, не понимая, как реагировать.
Она отшатывается от мальчишки, отрывая ладони от его плеч. Пацан по-прежнему выглядит испуганным и тяжело дышит.
– Какого черта, Роудс? – Лайл разводит руками, оглядывая мальчишку с головы до ног. – Ты докопалась до моего брата?
Адрия чувствует себя глупо. На несколько долгих секунд дыхание перехватывает судорогой от возмущения, и она лишь удивленно открывает рот, не находя слов. Ее непонимающий взгляд блуждает от
