источник волшебной силы, для которого не нужно ничего делать.
- И сюда, на плот, - я топнул пяткой по гладкой поверхности широкой доски, - эта инкрустация не попала?
- Нет, - отрицательно покачала головой собеседница.
- Жаль, жаль… очень жаль, - произнёс я. Хотя, кого я обманываю? Если эта деревяшка такая ценная, то имей под боком источник маны, мои новые знакомые красавицы не заинтересовались бы странным плавающим объектом в тумане рядом с плотом. И в итоге я бы уже был съеден местными тварями или умирал от жажды. Или не умирал, в голове есть кое-какая мысль, как устранить нехватку пресной воды или сделать её не такой острой. Но сначала ремонт плота.
Основание плавательного средства состояло из трёх огромных брусов. Каждый был в длину более двадцати метров и толщиной сантиметров семьдесят или даже больше. Мерил я пальцами, так что, погрешности при замере оказались большими. На них расположились брусья поменьше. Всего восемь штук, примерно сорок на тридцать сантиметров толщиной и около семи метров в длину. А уже на них ровненьким рядом шли широкие и толстые доски. Каждая доска была около десяти метров, в ширину полметра и семь или восемь сантиметров толщиной.
Дерево на корабль пошло самое отборное. Ни сучка, ни трещины, ни намёка на след жучка-древоточца. Явно не без магии Природы обошлось. Тёмные и гладкие, будто, обработанные специальным составом и потом покрытые несколькими слоями лака, устойчивого к морской воде. И не только к воде – даже царапины оставались только от острых или тяжёлых предметов.
И вся эта конструкция была связана сотнями метров толстых и тонких канатов. Последние были просмолены настолько, что по жёсткости были похожи на железные тросы из моего мира. Или изначально верёвки до обработки были такими не гибкими? Там, где доски сходились концами друг к другу, сверху был привязан ещё слой досок, коротких, всего-то около четырёх метров. Эта часть была не связана канатами, а сколочена гвоздями – круглыми и гранёными, с большими и маленькими шляпками.
И вот на данный момент вся эта конструкция разболталась настолько, что несколько участков плота жили своей жизнью, шевелясь от качки так, будто были живыми.
- Сэнга, - окликнул я служанку.
- Да, господин?
- Не надо «господинить», - поморщился я. – Зови меня по имени. Юрой или Юрием.
- Нельзя, - резко замотала она головой, - мне запрещено, господин. И вам не стоит такое слугам и рабам предлагать, - она быстро оглянулась в сторону шатров, где сейчас отдыхали все остальные женщины, - тем более в присутствии дворянства и высших сановников. Могут не так понять.
- Как тут ещё могут не так понять? – буркнул я.
- Например, что вы самозванец.
- Хм?
- И если такое будет доказано, то вас казнят. Жестоко, - закончила девушка. – Поэтому, господин, говорите, что хотели и забудьте о том, что предложили.
- Что хотел? – переспросил я, потом спохватился. – Ах да, конечно. Мне нужно, чтобы ты нарубила из этой доски бруски примерно толщиной в моё запястье, - я даже поднял вверх руку и пальцами правой обхватил левое запястье, - примерно вот такого размера. А длиной… м-м-м… в две… нет, в три руки! Своей. Справишься?
- Да, господин, - наклонила она голову, то ли подтверждая кивком, то ли кланяясь.
- А я сам пойду и попробую гвоздей надёргать. И верёвки соберу.
Хорошо, что погибающие слуги и матросы оставили на плоте немало инструмента. Наверное, понимали, что сделанная на скорую руку их работа – жуткая халтура, и переделка потребуется в скором времени. Капитальная, к слову.
Почему я отдал самую тяжёлую работу девушке? Именно потому, что она тяжёлая. Я бы провозился с доской, кромсая ту на части требуемого размера несколько часов, а таких досок нужно минимум штуки три разрубить. Слишком уж прочная древесина оказалась. А Слуга, с её модифицированным телом, была сильнее меня минимум раза в полтора, и не меньше чем втрое выносливее. И это при том, что она успела вкусить все прелести нехватки воды и еды на плоту, а я попал в Сах холёным, сытым и отдохнувшим.
Под частый стук топора, я вооружился большими клещами, массивным молотком на короткой ручке (или, скорее, маленькой кувалдочкой) и какой-то загогулиной из квадратного железного прутка с расплющенным одним концом, на котором имелся крючок - не крючок, вырубка - не вырубка. С этим средневековым аналогом гвоздодёра мне пришлось намучиться изрядно, пока набрал нужное количество гвоздей.
После этого стал доставать из воды концы канатов, мотающихся вокруг плота. К этому времени моя помощница изрубила две короткие доски, наделав кучу метровой длины брусочков толщиной в четыре-шесть сантиметров.
- Молодец, - похвалил я девушку. – Что бы я без тебя делал, Сэнга.
Потом начались мучения с коловоротом: требовалось с двух сторон просверлить отверстия в брусках. Когда с этим было покончено, я чувствовал себя чуть живым. Ко всему прочему сказывались жажда и голод: мне на день выделили полтора литра пресной воды и три больших куска очень вкусной рыбы, горсть сушёных фруктов и примерно стакан красного вина. Фрукты я почти не ел, так как они были слишком сладкие, и от них жажда только усилилась бы. А вот от рыбы я точно не отказался бы. Готовились морепродукты в специальном артефакте-кухне, который превращал пойманную рыбу, черепах и прочую добычу Роксаланы в изысканные блюда с королевского стола. Главное, чтобы та влезла в артефакт, который был похож на два больших ведёрных казана, сложенных вместе так, что напоминали пресловутую «тарелку», НЛО которая. Обидно, что мана в нём
