добраться до зенита, когда Глэд продолжил путь, успев изрядно набить седельные сумки. Следующие несколько часов он не ослабевал бдительность, выискивая магических существ, вглядываясь в мельтешение красок вокруг. Однако новых угроз ему на пути не встретилось. Вокруг царило удивительное спокойствие, будто сама природа решила пощадить усталого фейри. Глэду оставалось сожалеть лишь об отсутствии собеседника — Мельтия все следующие часы оставалась безмолвной.
Оживилась птица лишь тогда, когда сигнал от маяка Колла стал ощущаться достаточно близким. Встрепенувшись, она вспорхнула с плеча и улетела в направлении цели, никак не предупредив о своих намерениях. И не думала возвращаться в течение следующего часа. Когда же Мельтия появилась вновь, ее единственным словом было: «тихо».
— Что значит «тихо»? Ты никого не встретила вблизи сидхе? — спросил Глэд, вовсе не удовлетворенный коротким докладом.
Едва заметное покачивание клювом было ему ответом.
— Ты посетила само сидхе?
Отрицание.
— И почему ты это не сделала? Тебя что-то встревожило?
— Рядом с поселением нет живых, — наконец произнесла Мельтия. И этих слов оказалось достаточно, чтобы сид предался глубоким размышлениям.
Одной из особенностей сидхе являлось то, что эти поселения были скрыты от всех живых существ, разумные те или нет. А потому рядом с фейри без страха обитали звери в количестве ничуть не меньшем, чем в диких лесах. Если же они по каким-то причинам разбегались, это являлось довольно тревожным признаком. И могло говорить о беде, случившейся с сидхе. «Например, о нападении людей на поселение» — мрачно подумал Глэд.
Теперь посещение сидхе грозило сиду реальной опасностью. Враги ведь могли остаться там, подготовив ловушку. Гораздо разумнее в такой ситуации было отступить. Однако вполне возможно, что этим шагом Глэд бы оставил без помощи кого-то из своих сородичей. А он за последние годы и без того слишком мало делал для собственного народа, чтобы отворачиваться от него в трудный час. Даже вопреки приказу, сид намеревался посетить сидхе. Мельтия возражать против этого шага не стала, заняв свое место на плече.
До маяка они добирались в течение получаса, успев пройти по одной «лесной тропе» и сойти с нее на другую. У самой «путеводные звезды» поселения ожидаемо не обнаружилось. Маяки никогда не устанавливали непосредственно в обиталищах фейри, дабы не раскрывать их точное местоположение. А так как Глэду прежде не приходилось бывать в Колле, он также не знал, где тот располагался.
Искать следы сидхе в Скафе являлось крайне неблагодарным занятием — его сородичи превосходно умели накладывать иллюзии и туманящие разум чары, следы которых очень легко маскировались в хаосе окружающих энергий. Намного проще и быстрее было найти вход в сидхе в мире Пархейма, что являлось весьма ироничным, если вспомнить, от кого прятались фейри. Но так уж устроен мир, что магия отчетливей заметна там, где пребывает в меньшей степени. Почти лишенное энергии Постоянное измерение охотно раскрывало те секреты, что могли быть спрятаны в любом ином месте.
Для того, чтобы покинуть Скаф, нужно было воспользоваться одной из множества червоточин, выступающих в роли русла меж двух сосудов, передающего энергию из более наполненного в истощенный. В Пархейме проход проявлялся в тенях, по своей природе пребывавших в вечном движении. Здесь же мог образоваться почти в любой точке, лишь бы рядом имелось мощное течение энергии. Так как Глэд со спутниками путешествовал именно по такой магической линии, ему не составило труда найти прокол в пространстве, куда истекала мана. А дальше потребовалось всего несколько шагов Саэфа, чтобы оказаться в другом мире.
В первое мгновение на сида набросилось давящее удушье, слабость и сопутствующий им страх. Окружающее пространство будто бы пыталось высосать из него жизнь, жадно тянулось к хранившейся в теле магической энергии. Фейри потребовалось несколько секунд, чтобы отбить давление мира, сведя ощущения к легкому недомоганию. Только тогда он смог оглядеться вокруг. Окружал путников все тот же лес, мало чем отличавшийся от росшего западнее. Воздух был более влажным, ветер сильным и постоянным — сказывалось наличие моря совсем близко отсюда. Если бы не деревья, его почти наверняка можно было бы разглядеть. А так Глэд чувствовал лишь запах соли, смешанный с хвойным ароматом.
Взгляд невольно остановился на самих деревьях, которые явно показывали признаки увядания, чахлости. Хвоя сосен высохла и пожелтела, листья ясеней пожухли. На стволах во множестве мест виднелись следы болезней. Это также являлось следствием Сопряжения миров, истечения в Пархейм хаотичной энергии. Не то чтобы сама магия была вредна для растений. Вовсе нет. Просто травы, кустарники и деревья были привычны к определенным условиям, и их резкое изменение являлось для растений болезненным. В будущем природа Пархейма должна была приспособиться к новой действительности, но пока она серьезно страдала, и особенно заметным это было по посевам людей, гораздо хуже, нежели дикие растения, переносящих невзгоды. С этим пытались бороться друиды, часто успешно, вот только их не хватало на каждое селение, причем, чем дальше, тем в большей степени, ведь человеческие чародеи подвергались нападениям алчных духов, озлобленных людей и, конечно же, фейри. Друиды умирали, а смена им подрастала слишком медленно. И потому для людей голод стал вечным спутником, причиной болезней и войн за крохи с чужого стола. Фейри эта беда не коснулась, но стала причиной иных проблем.
— Мельтия, покажешь дорогу? — спросил сид, когда убедился, что вокруг нет опасности.
Птица беззвучно снялась с плеча и медленно полетела на север. Глэд, сжав коленями бока Саэфа, последовал за ней. По пути он отметил, что Мельтия была и в самом деле права — присутствия животные вокруг не ощущались. Их кто-то спугнул и, возможно, не так давно. Однако следов чужаков Глэд не находил. Впрочем, он и не искал их всерьез.
Спустя несколько минут путешествие завершилось у невысокого холма, в котором, к немалому удивлению и настороженности сида, чувствовалось обиталище фейри. Оно ощущалось открыто и явно, будто сорванная с петель дверь. В настоящий момент даже ученик друида мог почувствовать вход в поселение. Единственное объяснение такой открытости заключалось в том, что защитные чары взломали. А это делало версию об успешном нападении почти подтвержденной. Можно было бы и закончить на этом расследование, но Глэд хотел убедиться, что в поселении не осталось фейри, которым нужна помощь. А еще он чувствовал необходимость узнать, что конкретно случилось с этим сидхе, и почему один из живших здесь сидов оказался так далеко от дома, в окружении людей. Сделать это было возможно лишь войдя внутрь, сквозь едва различимую дверь, и чародей, не колеблясь, направил коня в ее сторону.
Чтобы войти в сидхе
