страшит слово «последние», – грустно улыбнулся Николай Николаевич, – старость и немощь для того и даны, чтобы легче было расставаться с последними денечками. Артподготовка такая перед смертью. Молодым умирать тяжелее.
«Не такие уж они сумасшедшие, – подумал Филипп, – сознание ясное».
В саду вовсю щебетали птицы. Лето уже повернулось на осень, но все же держало тепло – из последних сил.
– Красотища же! – Филипп вдохнул пряный, настоянный на травах и листве воздух.
Старички смотрели на доктора с завистью. У них уже не получалось так беззаботно радоваться.
«Попросить Агнию “поискать” родных потеряшек?» – вдруг подумал Филипп и тут же устыдился этой своей мысли. Психиатр, а верит в галлюцинации! Уму непостижимо! В голове пациентки Прохоровой и без того царит хаос, она только-только стала приходить в себя после убойных доз успокоительных. Волновать ее чужими проблемами? Лечи, доктор, разговаривай с потеряшками, профессиональные навыки забываются в последнюю очередь. Ищи!
– Филипп Алексеевич, – махала обеими руками с крыльца тетя Рая, – вас в ординаторской Прохорова ждет. Мать.
Филипп еще раз посмотрел на ясное синее небо. «Воздух такой ясный и прозрачный, потому что уже почти все отцвело, пыльцы почти нет».
В дверях ординаторской столкнулся с Зоей. Медсестра скользнула пылким взглядом по лицу Филиппа и темпераментно вздохнула. Пошла, не оборачиваясь, по коридору. «А что? Можно и влюбиться. Почему нет?» – мечтал доктор.
Прохорова-старшая была точной копией дочери. Разве что постарше – и то не намного – вполне сестры. Те же русые волосы до плеч, те же янтарные теплые глаза.
– Доктор, ну, как?
– Все хорошо.
– Как? Как хорошо? Агния говорит, что все по-прежнему.
– Есть положительная динамика. Ангелина Михайловна, вы же понимаете, такие сбои в психике быстро не проходят.
– Она уже год учебы пропустила. Может быть, Агнию в Москве показать? Как вы считаете? Или везде все врачи одинаковые?
– Я консультируюсь с коллегами, – уклончиво ответил Филипп.
– Спасибо, что сняли ее с этих ужасных, одуряющих уколов.
Филипп вдруг вспомнил свою маму. Если бы с ним случилось такое – а ведь со всяким может случиться – была бы ли она так же ровна с докторами? Наверное, ведь уже год прошел. Привыкла.
– Сильнодействующие инъекции были необходимы на определенном этапе.
– Ну да, ну да. Так вы считаете, что Агния идет на поправку?
– Так еще сказать нельзя, но Агнии уже явно лучше. Вы мне скажите, как все это произошло? В один ли день?
Ангелина Михайловна растерянно посмотрела на врача:
– Вы разве не знаете?
– Важно еще раз от вас услышать.
В больнице долго был карантин – посетителей не пускали. С одной стороны, так спокойнее было. С другой – связи с родными никакой – ни у пациентов, ни у врачей.
– Агния не рассказывала? Ну да, она же сумасшедшая. Вы так считаете?
– Я так не считаю, – честно признался Филипп. – Но у Агнии определенные трудности в восприятии действительности на данный момент.
– Да, доктор, – обреченно кивнула Ангелина Михайловна.
Около года назад Агния с подругой Надей Лемеховой шли через парк. Собирались в кино, потом в кафе зайти – беззаботно провести вечер. И вдруг Агния накинулась на проходившего мимо мужчину. Кричала: «Убийца!» Вцепилась в мужика так, что подруга оторвать не могла. Подоспевшие прохожие пришли на помощь. Агния билась в истерике, ее скрутили, приехала полиция, Агнию доставили в отделение. А там уже вызвали психиатра.
– А тот мужчина, пострадавший?
– Он заявление писать не стал. Пожалел, наверное. Ясно было, что Агния – не в себе. Она вообще никогда до этого агрессии не проявляла. Очень ровная была – и в отношениях с людьми, и вообще. Добрая. А тут такое. Агния была такая окрыленная, только-только вернулась. На экскурсию ездили они всей группой – на Соловки. Такая умиротворенная вернулась. И вдруг на человека набросилась – ни с того ни с сего…
– Вы знаете фамилию пострадавшего?
– Нет. А зачем?
У Филиппа были мысли по этому поводу, но он не стал их озвучивать, только спросил:
– В карте написано «наследственность не отягощена». Вы всех своих родственников знаете?
Ангелина Михайловна кивнула.
– А по линии отца Агнии?
Явное замешательство.
– Вы в разводе?
– Нет, он пропал, когда Агния была еще совсем маленькая. Просто однажды ушел из дома и не вернулся.
– Искали, конечно.
– Безрезультатно.
«В стране пропадает ежегодно какое-то безумное количество людей – несколько десятков тысяч. Все может быть. Или все-таки склонность к бродяжничеству?»
– Кем он работал?
– Он только из армии пришел. Не успел ничего.
– И вы с его родственниками связь не поддерживаете?
– Сергей детдомовский.
«То есть наследственность очень даже может быть отягощена», – Филипп поставил в карте большой вопросительный знак.
«А что? Он ничего себе, годный, этот Филя, – размышляя Зойка, раскладывая по ячейкам дневные таблетки для пациентов. – Потом, может, и замуж за него пойду. Он по всему – порядочный. Скажу: забеременела. Можно и родить. В Москву заберет. Не останется же он надолго в этой нашей богадельне. Просто надо себя по-умному вести. Перестать глазки строить Константину Ивановичу из главного корпуса. А то он, как дежурства совпадают – сразу к себе зовет, намекает на секс. Дать, конечно, несложно, Иваныч с главврачом дружбан и вообще не противный. Но тут надо все прекратить. Но опять же – по-умному. Отлуп, но под каким-то благородным предлогом. Жене стукануть? Чтобы застала? Теперь уже нельзя – у меня Филя, скандал не нужен. Навязываться не буду. Пусть Филя в следующий раз сам позовет. А с Иванычем придумаю что-нибудь. Обязательно!»
«Дорогая мамочка, – набивал Филипп на клавиатуре, – у меня все хорошо. По-прежнему живу в отделении, но это и удобно. Главврач меня даже и не зовет на летучки – видно, стыдно в глаза смотреть: обещал же квартиру. Так что у меня здесь полный сепаратизм.
Больных немного, и все они с понятными диагнозами. Только одна Прохорова вызывает сомнения по-прежнему, я тебе о ней писал. Советуюсь с Аркадьевым. Учусь!
