случае, спрячем его, и никто не найдет. А там зачмырим сам жить не захочет. А пока здесь в кладовке поживет, самое место для сученка вроде него. А то, что удавится, так мы-то причем? Может он не перенес разлуку с родителями вот и покончил самоубийством. Еще и записку оставит, заставлю написать. Так что не беспокойся.
— А вещи его где?
— Да вон под койкой, кому они нужны, все то же самое, что и у всех. Небось, в интернате все оставил, Зинаида навеняка, отсоветовала с собой брать.
— Ладно, но до тех пор что бы все было прилично! Увижу, кто-то хоть пальцем тронет, не обижайтесь.
— Да не будем мы его бить, лично прослежу, ну может так, для профилактики. Ну и согласись, кто-то же должен уборные чистить, порядок наводить, вот и будет занят с утра до вечера.
— Смотри у меня. Ты первый виноват будешь, если что, учти.
— Сам удавится. Я позабочусь. Забудь, считай его уже нет.
Глава 3
3
Дождавшись, когда за беседующими закроется дверь, я кряхтя занял сидячее положение и попытался открыть глаза. Правый, открылся вполне нормально, левый, чуть позже, с трудом и некоторой болью, хоть и несколько заплыл, но все же видел я через него вполне прилично, хотя и несколько расплывчато. Руки и ноги, конечно, побаливали, и судя по многочисленным кровоподтекам, болеть еще будут долго, но так или иначе, никаких переломов или вывихов, я не обнаружил. А обращать внимание на боль, сейчас совсем не время.
Комната, в которой я находился, предназначалась, скорее всего, для всякого хлама, и садового инструмента. Даже койка, на которой я пришел в себя, и сейчас находился, оказалась с подломленной ножкой, и вместо нее раму панцирной сетки поддерживали несколько кирпичей. Как и говорил пионервожатый, у койки лежал мой рюкзак, возле которого грязной кучей, валялись еще недавно новенькие вещи, выданные мне кладовщицей в интернате. Перебрав их, отложил себе относительно чистые трусы, портянки, и вафельное полотенце. Что интересно до средств гигиены, так и не добрались, и все они, включая зубную пасту со щеткой, мыло, и перочинный нож, который находился в том же кармашке, остались на месте. В лямках рюкзака, также прощупывались спрятанные туда деньги. Откинув в сторону, прочее грязное барахло, увидел рассыпанные по полу клочки фотографии, и собрал все, что смог найти, очень надеясь, что смогу склеить большую часть фотографии. Похоже добив меня в последней драке, собрали все мои тряпки и клочки фотографии в одну кучу и вывалили возле койки, основательно потоптавшись на всем этом.
Поднявшись с койки, осторожно дошел до окна и выглянул на улицу. Комната, оказалась на первом этаже, и окно выходило на заднюю часть здания, бывшей школы, к которой мы временно проживали. По большому счету, меня здесь ничего больше не держало. Достаточно было распахнуть окно, выбросить рюкзак, спрыгнуть вслед за ним, и можно было спокойно уходить. Куда именно идти, вопросов не возникало. В Гундаран дорога точно закрыта. Первый же мент увидевший мою побитую физиономию, и кровоподтеки на теле, задержит меня. Что произойдет дальше, непредсказуемо. Но скорее всего, подлечив, меня вернут обратно, при этом найдут железные оправдания с доказательством, что либо я упал с лестницы, либо что-то подобное. Когда об этом будут твердить пятьдесят рыл против одного меня, поверят, скорее всего, не мне. Но даже если мне, это мало, что изменит.
Поэтому, вернут обратно. Что меня ожидает здесь, думаю, не стоит даже об этом думать. Все было сказано пять минут назад. И вряд ли, что-то изменится. Поэтому имеется лишь одна дорога — в горы. В принципе от берега водохранилища и до Таджикистана, всего на всего двадцать километров, причем по не самым высоким горам. Лишь ближе к границе, придется взобраться на достаточно пологий склон хребта, по верхней части которого и проложена, условная граница, между республиками. Условная потому, что СССР, сейчас един, а эти границы всего лишь отметка на карте, как сейчас говорят объединяющая республики, а не разделяющая их.
С одной стороны, это разумеется так, а с другой, вряд ли, кто-то решит искать меня с той стороны. Просто прямая линия, неплохо смотрится на карте. На деле, учитывая подъемы и спуски, пусть не самых крутых гор, расстояние увеличится как бы, не вдвое. И потом, учитывая, что там практически нет ни единого селения, идти туда, неимоверная глупость. Вряд ли кто-то решит, что пятнадцатилетний пацан, впервые появившийся здесь, отправится по тому маршруту. Наиболее вероятен будет как раз Гундаран, который находится в десятке километров, Кайнар, ли Таджик-кишлак чуть дальше. К тому же имея при себе не так уж и много денег, вполне можно сесть на автобус и добраться до Ташкента. Если повернуть на восток, то в итоге упрешься в очень длинную автомобильную дорогу, которая в итоге приведет тебя в Кушкадарью. Правда большей частью тебе придется карабкаться вверх. Да и что делать в Кумкургане, уроженцу Ташкента? Но даже, если решат, что я могу податься туда, путь все равно один, через Гундаран.
А вот, если я доберусь до границы с Таджикистаном, все будет гораздо интереснее. Дело в том, что спустившись с горы, я попаду в небольшое селение Каллоиаул или, если несколько собьюсь с дороги Милунниабат. Но в любом случае и в первом и во втором селении есть автобусный маршрут Через Ходжанд, Гульбахор, Тайши-Базар в Ташкент. Это получится не хилый круг, но уж точно с этой стороны, меня никто ждать не станет. Добравшись до Ташкента, мне придется все же заглянуть в интернат, хотя бы потому, что там находится мое личное дело со свидетельством о восьмилетнем образовании, которое забрали из моей школы, и передали туда. Но сейчас это сделать проще, хотя бы потому, что воспитанники находятся в летних лагерях. Поэтому там и требуется то, всего лишь взломать входную дверь, или перепилить оконную решетку. Так даже проще. Кроме того, нужно будет добраться до чердака моего дома, и изъять шкатулку из тайника. А после…
После все будет гораздо проще. Как-то еще несколько месяцев назад, видел объявление, говорящее о том, что Бухарский метеорологический техникум объявляет о наборе студентов на базе восьми классов. Вполне можно будет отправиться туда. Это обеспечит меня жильем на время учебы, и я окажусь довольно далеко от Ташкента, и считай до призыва, меня никто не отыщет. Тем более, ни у кого не возникнет ненужных вопросов, просто потому, что
