мужчина держал крепко, собрав для вопроса остатки воли:
— Кто ты?
— Эспиль! — выкрик сопровождался грохотом и клубами дыма из почти догоревшего камина. Черная от сажи, из дымохода прямо на раскаленные угли выпрыгнула рыжеволосая хапунья.
— Яра? — от удивления Возгар ослабил хватку, чем черноокая незнакомка тут же воспользовалась. Вырвав ладонь, прижала ее к губам, точно унимая боль, отпрыгнула от мужчины и зашипела на рыжую рассерженной кошкой.
Яра шагнула из камина, нимало не заботясь о горячих углях и дымящейся одежде. Усмехнулась, на вставшего в полный рост нагого Возгара с саксом наперевес.
— Уймись, богатырь, не по твой меч мое явление, — из рукава воровки выпросталась тонкая черная цепь, не больше стебля тимофеевки в толщину.
Названная Эспиль попятилась, отступая в темноту.
— Стой, — выкрикнули одновременно Возгар и Яра. Наемник схватил с табурета кожаный ремень и стегнул им рыжеволосую. Та вздрогнула, рассерженно оборачиваясь на мужчину, на миг упуская из внимания темноглазую незнакомку. Замешательства хватило, чтобы чернявая распахнула окно и выпрыгнула в ночную тьму, оставив на древесине ставней глубокие царапины от когтей.
— Драконья задница, Возгар! Какого лешего ты творишь?! — уперев кулаки в бока, рыжая прожгла наемника полным ненависти взглядом.
3. Янтарные искры в черном песке
Наемник двигался молниеносно. Шаг — и цепь в руках рыжей натянулась, притягивая к Возгару. Другой — и сыромятный ремень обнял узкие запястья. Еще один — и воровка возмущенно фыркнула, пойманная в углу меж дверью и очагом.
— Зачастил у стены прижимать! — Яра попыталась ударить как прошлый раз — коленом во все еще восставшую гордость Возгара, но тот был готов — придавил всем весом, лишая не только движения, но и дыхания.
— Ну-ну, — хриплый смешок исказил алые губы, — мог бы просто попросить, раз такая хотейка обуяла.
Девушка провокационно подалась навстречу, потерлась о мужчину крутым бедром. Возгар глухо рыкнул, гася непрошеный стон. Рыжая, признаться, нравилась ему поболе чернявой. Было в той что-то отталкивающее, неживое, словно сама могильная тьма глядела из подведенных сурьмой глаз. А в этих же, устремленных на него янтарно-карих, плясали опасные огни, полные такого жара жизни, что в чреслах разгорался нешуточный пожар. Голый, пригвоздивший девку к стене своим кожаным мечом, Возгар мучался неутоленной жаждой женского тела и вопросами без ответов. Рассудив, что на сей раз Яре не вырваться, решил начать с беседы:
— Чего тебе от меня надо?! — выдохнул в растрепанные медные космы, невольно вбирая их запах — сосновой смолы, дыма и едва уловимого просоленного воздуха дальних Фьордов. Так в давно забытом прошлом пах его отец, рыбак, ушедший к предкам, когда воды вздыбились гневом Первого Ящура.
— Думаешь, твой стручок полущить пришла? — Яра оскалилась, обнажая ровные зубы. — Много чести ради мужика в камин сигать.
Возгар прищурился:
— Любишь погорячее? Так-то можно устроить, — схватил за ворот куртки, оттягивая, обнажая белую кожу шеи, опаляя дыханием выступающие в вырезе ключицы. Хороша, чертовка!
— Заговоренная? — не сдержал удивления, убеждаясь, что одежда на девке не пострадала, ни от жара дымохода, ни от тлеющей углей.
— Драконья кожа, — буркнула воровка, извиваясь под натиском — возбужденное обнаженное тело воина будто жило своей жизнью. Ладони уже мяли и тискали ее округлости, а твердая плоть норовила продырявить портки. Заелозила, пытаясь выскользнуть, разжала напряженные ладони, но ремни на запястьях не ослабли, наоборот, затянулись сильнее:
— Узами судьбы меня стреножить решил? Не боишься, что вовек с тобой теперь не расстанусь?
Особой бечевой, прозванной узами судьбы, оплетали руки молодым, чтобы шли вместе по жизни, все тяготы и радости на двоих деля. Плели такие веревки три Доли — слепая, одноглазая и зрячая, но видящая не мир вокруг, а знаки грядущего. Путы судьбы продавали на вес злата, и все равно желающих на них было на несколько зим вперед. В такие силки добыча сама шла, а ремни, подшитые волшебной бечевой, не рвались и держали любой груз — будь то тяжелый меч или строптивая пленница.
Возгар довольно улыбнулся — рыжая была в его власти, а не сдавалась. Алый рот дерзил, вынуждал не к разговорам, а к действиям. Дыхание наемника участилось, и без того темные глаза почернели бездной расширенных зрачков.
— Ты бы усмирил свое копье, богатырь. Не ровен час, дыру во мне проткнешь, — показалось, иль в нахальной наглости непрошеной гостьи проклюнулись робость и страх?
— Не похожа ты на невинную деву, чтоб дыры бояться. Да и в покои мои среди ночи сама пришла, иль струхнула уже и на попятную идешь?
— Когда захочу — не остановишь ты меня, Возгар, и другой никто удержать не сможет. — Яра опалила его янтарным взглядом и добавила смело:
— Спрашивай, покуда можешь, а то вот-вот за тебя коротыш про меж ног решать начнет.
— Зачем пришла?! — Возгар насупился, решив, что месть за «коротыша» наступит скоро и будет мучительно сладкой. Рыжая промолчала, вызывающе выгнув бровь.
— Ну! — мужчина прижал девку еще сильнее, чуя, что та права — на разговоры совсем не тянуло. Не желая больше ждать, выдал первое, пришедшее на ум:
— Неужто и тебя Крез за драконом гоняться послал?
Яра рассмеялась. Белые перлы зубов сверкнули в полумраке:
— Не знала я, что легендарный Возгар на бабьи сказки падок, а на ум короток! И что ж Великому Крезу от ящеров надобно — еще один холм из костей сложить? Иль хоромы их шкурой обить — защитить от пожарища?
— Только голову и приплод, — еле слышно ответил лучник, стремясь к завязкам штанов на девичьем поясе. Яра уперлась в него стянутыми руками, отталкивая, злобно сощурилась, подаваясь вперед, и едко выплюнула:
— Так ты из тех, кто за крезики и дитя невинное из живота матери вырезать готов?!
Возгар вспыхнул:
— Все зло в мире ящуров порождение! Их огонь сжигал стада и долы, их когти терзали люд, их клыки моих предков пронзали, а чресла лучших дев портили. Светозар, прадед мой, пал, сразив копьем последнего — Горыча — самого злобного и великого из всех. Кровь предков требует долг отдать, добить погань проклятую!
Разгоряченный праведным гневом воин чуть ослабил хватку. Воровка воспользовалась мигом слабины, скользнула длинными пальцами за подклад рукава, блеснуло тонкое лезвие. Ремень из сыромятной кожи, подшитый неразрывной бечевой, разрезанный упал, одной половиной зацепившись за стоячий елдак Возгара. Опешив, мужчина позволил девице выскользнуть верткой рыбкой из рук растяпы-рыбака.
— Как?!
Никогда прежде не слыхал наемник, чтобы кто-то нерушимые путы порезать или разорваться умудрялся. А Яра, уже одной ногой стоящая на пороге, лишь усмехнулась:
— Была у тебя одна судьба, лучник Возгар, длинная да надежная, а теперь две стало, покороче.
