2410. В салоне было двое. Закуривший Бегун и спокойная Мария Агафонова. Постояли. Вроде тихо. Подъехали с ближе к кладбищу со стороны поля. Никого. Бегун заглушил двигатель и вышел из машины. Стояла тихая ночь. Работа предстояла не простая. Морозов все последние дни не было, но земля могла промерзать по ночам. Достав из багажника две лопаты, Бегун пошел за Агафоновой, которая, хорошо ориентируясь на местности, петляла среди могил. Минут через пять она остановилась и, показав на свежий холмик земли, тихо сказала – здесь. Не раздумывая, бывший капитан стал раскапывать землю. Мария взяла вторую лопату с земли и стала помогать. Почва не охотно, но поддавалась. Через минут сорок работы лопата Бегуна ударилось о дерево.
«Еще немного», – проговорил он, и стал расчищать крышку гроба.
Мария стояла над ним и тихо приговаривала:
«Ох, сынок мой, да хоть бы это все мне почудилось. Думала, что никогда уж не увижу твоего лица, да вот как пришлось…».
В это время Бегун открывал крышку, которая удивительно легко поддалась. Неприятное чувство охватило Бегуна и он, сделав последний рывок, заглянул вовнутрь гроба. По его виду Мария все поняла, у нее подкосились ноги, и она присела прямо на землю рядом с разрытой могилой и, укусив себя за запястье, тихо, без стона заплакала. Озадаченный Бегун молча смотрел в пустой, не особо больших размеров, ящик. Он не знал о чем и думать. Через несколько минут к нему подобралась Мария и, уже без рева, зло сказала:
«Пропустите, дайте и мне посмотреть».
Бегун отодвинулся в сторону, а лицо женщины скорчилось в гримасе ужаса. Когда Бегун зарывал яму, Агафонова молча сидела на лавочке одной из соседских могилок, но уже не плача. Закончив работать, бывший капитан с Марией вернулись к машине. По-прежнему никого не было видно. Сев в Волгу они быстро уехали. Всю дорогу Мария как-то ненатурально и зло улыбалась. Довезя ее до дома, Бегун предложил проводить ее до квартиры, но та сказала, что не стоит и она хочет побыть одной. Договорились о том, что завтра они встретятся у нее дома ближе к обеденному времени. Бегун поехал к своему дому. Нужно было помыться, переодеться и отдохнуть.
Наступило воскресное утро. Когда-то ночью успел выпасть снежок, который сейчас таял на городских улицах. Чисто одетый и выбритый похорошевший Бегун, подъехал на Волге к дому прапорщика Мелешко. Тот жил в частном доме в районе речушки Мамайке. В это время бывший сослуживец Бегуна как раз куда-то выходил с женой из ворот своего дома. Увидев Бегуна, Мелешко даже присвистнул и, сказав что-то на ухо жене, сел в машину.
«Давай-ка отъедем», – сказал он водителю. Тот повиновался и проехал с полкилометра по дороге. Только тогда к нему повернулся Мелешко и, обняв, сказал:
«Давненько не виделись, земляк. Говорили, что ты давно спился и на этой почве сошел с ума, да вижу, врут злые языки. Сам машиной, гляжу, обзавелся. Так, где пропадал? На твоем месте знаешь кто?».
«Знаю, – ответил Бегун, – Сидоров».
«А, ну раз знаешь, что тогда… Всех он нас, младших, как-то строил и накрепко запрещал с тобой общаться. Случилось чего?».
«Да, Вить, случилось. Помнишь то дело с двумя вандалами, дедом и бабкой? Нет что нового по нему?».
«Ну, мне нельзя с тобой, еще и службе…», – замялся Мелешко.
«Да перестань, мы же с тобой не один пуд соли вместе съели. Никто не узнает. А этот Сидоров – очередная выскочка. Разузнай для меня хоть, сколько им дали срока? Да бабке той, что с билетом обманула мальчика тогда, помнишь?».
«Помню, но…», – снова замялся прапорщик.
«Никаких но. Мальчик умер два месяца назад. Ради него можешь хоть?».
«Попробую. Приезжай в среду рано утром. Только не к дому. Стань на пустыре, там рядом, я увижу из окна. Ну, бывай. Довозить не надо, сам дойду. А ты уезжай сейчас, только не по моей улице, хорошо? Не обижайся. Помогу тебе, но так, чтобы не знал никто».
На том и порешили. А воодушевленный Бегун поехал к дому Марии Агафоновой.
Уже находясь у нее в доме, бывший капитан внимательно осматривал ее квартиру. Более внимательно, чем при прошлых ее посещениях. На трюмо стояли в рамочках разные фотографии. На одной из них была запечатлена счастливая улыбающаяся семья. Мать, отец и двое детей.
«Это мы в фотоателье как-то забегали. Как раз накануне всего этого, что на нас обрушилось», – проговорила сидящая на диване и очень спокойная, даже слегка замедленная в речи и движениях Агафонова.
«Мария, вы успокоительного напились?», – спросил, повернувшись к ней Бегун.
«Товарищ капитан, нужно спасать мою дочь. На себя мне все равно уже, но дочь надо спасать. Я утром по телефону от соседей с матерью разговаривала. Алине кошмары стали каждую ночь сниться. Пашке тоже за месяц где-то до смерти они снились. Каждую ночь, он жаловался, помню, да я не обращала тогда внимания, дура. Все по Константину печалилась. А беда новая уже стояла в дверях. Муж опять приходил вчера. Мне страшно. Он сказал, чтобы я к вам переехала. Прямо сегодня. Мне неудобно… Простите».
Бегун призадумался. В любом случае, женщине не желательно сейчас одной находиться. Тем более в этом доме. Здесь каждая кружка, каждая фотография вызывает у нее микро стрессы. Наконец он проговорил:
«Едемте, Мария, прямо сейчас. Я и сам должен был предложить. Вам у меня лучше будет. Поживете пару дней, а там посмотрим. Собирайтесь».
Сидя вечером в захламленной холостятской квартирке на кухне Бегун потягивал из стакана красное вино, купленное по его просьбе Агафоновой, а она, немного порумянившая после одного бокала, рассказывала о своем сыне.
«Пашка у меня очень смышленый был. Учился хорошо. Порой даже с учителями спорил. Они ругались, помню, на родительских собраниях. А он им из Маяковского что-нибудь. Хотя еще его не проходили. Читать, ох как любил. Всю домашнюю библиотеку прочитал, даже по электрике книжку мужа какую-то. Какое было счастье, которое, казалось, будет с нами всегда. А оно раз и в миг разрушилось. Мы, наверное, самой счастливой семьей были бы, если бы не это недовольство Кости по поводу машины. Не умел он настоящему радоваться. Все время мечтал о чем-то.
Ближе к ночи, Бегун, постелив себе прямо на кухонном полу, отправил Марию на свой диванчик и быстро заснул. Утром, женщина приготовила завтрак из купленных ей вчера яиц и пошла в свою квартиру, кое-что забрать еще из вещей. А Бегун все утро пытался установить на Волгу радио.
Мария вернулась очень бледная
