я вам вещаю?.. Заканчивай, чадо. Дел елико. И… сама в Букошь на почту его снеси.
— А когда? — растерянно распахнула я рот, провожая волхва взглядом до двери.
— Сегодня ж. Або запоздаем… с поздравлениями.
— Або запоздаем с поздравлениями, — скорчила я выразительную гримасу в ответ на удивление в глазах моей застывшей няньки. — А я уж думала, что, покуда он на озере, мне, как обычно, наружу из леса ни ногой… Ой, да все ясно, Адона — куплю там все, на что укажешь. Только… с кренделями-то как?..
Весь Купавная, доверчиво приткнувшаяся к основанию Рудных гор, опоясавших Ладмению с трех ее сторон, аналогично же ей, тоже с трех сторон была надежно охраняема. С востока — выше обозначенными горами. С северной стороны, через заливные луга — могучим Вилюем, берущим начало в поднебесных вершинах. А с запада — речкой Козочкой, скачущей по порожкам от самого своего «отца» и вплоть до нашего озера.
Ее и на карте то нет, как и нашей веси — не велика для обеих честь. Зато есть там Букошь. По крайней мере, на той, что висит в пол стены на почте этого молодого, но, бурно живущего поселения. Хотя, еще совсем недавно было оно полуживой деревней в десяток домов и одну чахлую часовенку. Однако, после того как шесть лет назад на одном из изгибов Козочки весенними ливнями вымыло камни палатума(5), жизнь в Букоши круто изменилась. Точнее, деревни совсем не стало — сначала, часовенки, которую снесли из-за стратегического с точки зрения рудокопов нахождения, а уж потом и жилых домов, выкупленных у прежних своих хозяев новым. Приехал он из Бадука, где жил последние несколько лет, однако, говорили о нем многое и не всегда лестно. Да у нас вообще любят поговорить. Особенно про тех, кто врывается в привычную жизненную неспешность и ломает ее своими грандиозными планами. Звали этого «баламута» нашей сонной округи Ольбег. И по мне, так был он, хоть и на вид не совсем молодым и совсем уж неприятным, да счастливчиком редкостным. И не оттого, что являлся единоличным хозяином прибыльного местного прииска. А совсем по другой причине, думать о которой мне было нерадостно, так как именовалась она Любоней, без трех месяцев госпожой — хозяйкой новой Букоши.
Вот всего-то шесть миль, по укатанной дороге через злаковые поля да новый дощатый мост, а какая огромная разница…
— Э-эх, до заката бы обернуться… А-а-а-а!!! — подхватив выходную юбку, понеслась я со всех ног по склону с холма, глотая все сочные травяные запахи. А потом, вдруг, вспомнила о своей новой красивой прическе — толстой косе, обхватившей короной всю голову… И перешла уже на широкий размеренный шаг.
Еще в глубоком детстве, в редкие те случаи, когда приходилось мне выходить под высокое небо со своих тенистых лесных тропок, странное чувство всегда охватывало в первый момент. И будто даже к земле оно прибивало. Наверное, так ощущает себя птичка, которую выпускают из тесной клетки на простор. Ей и хочется на свободу и страшно, потому как нет там привычных углов, в которые можно забиться. Глупая птичка. Ведь, какой бы ни был угол, а рука хозяйская все одно до него дотянется. Вот и я так же… Хотя, сейчас, я уже не боюсь просторов. Просто ощущаю всем своим дриадским нутром, что не мои они, эти… как их там…равнины среброколышащиеся. Их, наверное, ветер любит. Оттого и лобызает. Да что ж я все с кентаврами то?..
— Евся!..
— Ой, л-ли! Какая ж тут красота неописуемая нарисовалась! — весело оскалилась я, застыв на обочине напротив остановившегося новенького рыдвана(6).
— Я надеюсь, ты обо мне так, не о возе? — в ответ явила свои ямочки на щеках довольная Любоня. — Злазь к нам. В гости тебя не дождешься, так хоть на дороге словили. Сдвигайся, Галушка, — ну, конечно. На чем же еще моей подруге с сестрой раскатываться, как ни на таком шикарном «возе»? Да еще, как обычно, по таким нередким случаям, в сопровождении. — Доброго здоровья, Русан!
Рыдван дернулся, вслед за тронувшейся под кнутом кучера лошадкой, я тут же шлепнулась на мягкое кожаное сиденье. Главный же Ольбега грид(7), кивнул мне невозмутимо своей лысой лобастой головой и пришпорил вороного коня… Интересно, он всегда такой молчаливый или, лишь при исполнении?
— А ты куда? — открыли мы одновременно с Любоней рот и в голос же обе с ней залились. — Я — на почту. Да и по лавкам, — выдохнув, на этот раз опередила я подругу.
— И я… мы тоже по лавкам. Господин… Ольбег… — качнув подбородком, будто имя это из себя выталкивая, продолжила девушка. — велел мне подарок себе выбрать, на какой глаз упадет, а потом мы с Галушкой к нему заедем, ненадолго. В гости… А, хочешь, с нами? — вскинула она на меня свои голубые глаза.
— В гости? Тебе что, сестрицы мало?
Тон, с каким я этот вопрос задала, получился каким-то ехидным, даже помимо желания. И дело здесь было, конечно, не в моих сомнениях по поводу девичьей «скромности» Любониной. Да и вообще, в веси Купавной на досвадебное сожительство смотрели без всяких осуждений. Здесь даже самих свадебных церемоний было два варианта — если молодые из одного дома и, если из разных. А просто в «гости» эти самые мне совсем не хотелось. Пусть даже и из женского любопытства.
— Так, хоть по лавкам, — тут же сникла моя задушевная подруга. — Поможешь мне подарок выбрать, а то с Галушки то какой прок.
— Ну, надо же, — подала голос упомянутая, устраиваясь по удобнее сбоку от меня. — Чай гранит от бисера в силах отличить. А ты, Евся, схлопотала вчера от тетки Адоны?
— А то. Не зря торопилась. Как раз к раздаче подзатыльников успела.
— А-а, — со знанием дела, протянуло дитя. — Так-то ничего. Вот у нас матушка, чуть припозднишься, так завоет, громче ее разлюбимого сепаратора. А тетка ж Адона — нёмая. Какой от ее подзатыльников вред?
— Немая? — невольно вскинула я брови. Потому, как никогда про свое «сокровище» с этой стороны не думала. — Ну и что. Мне и взглядов ее выразительных хватает, — а еще глаз ласковых и рук теплых, не смотря на холодную ее дриадскую кровь…
— Евся, а ты чёй-то загрустила, вдруг? — дернула меня за жилетный шнурок Любоня. — Кто тебе такую косу красивую накрутил?
— Адона, конечно.
— Тетушка Адона у тебя мастерица. Как ты думаешь, если я ее очень сильно попрошу, она мне свадебную косу заплетет? Чтобы с розами там и лентами?
— Конечно, заплетет. А если Я ее очень сильно попрошу,
