повизгивать от счастья.
О, ребятки, я вам всем еще покажу.
Потрясённый взгляд мужа медленно перетекает с меня на мать и ее протеже. Видит выражения их лиц и все понимает.
Кажется, я слышу скрип зубов…
Во дворце завистливые взгляды тоже присутствуют. Но они меня уже не трогают. Меня больше волнует то, что я не смогу танцевать, так как танцы учила прежняя Тэль, а не я, и вряд ли я смогу что-либо повторить, и что муж может оставить меня одну, якобы под покровительством своей матери. Из-за этого, даже представление Императору, чуть не проходит мимо меня.
Но все же не проходит. Ведь сложно не обратить внимания на того, кто, как две капли воды, похож на твоего мужа. Только шрамов поменьше на лице. И глаза… золотые. А еще, сложно не почувствовать такую мощь… Это как же он силен?
— Потанцуем? — Деримэйр задает тот вопрос, которого я так не хотела.
— Я не умею.
— Но большинство танцев в Империи и Аталии одинаковы.
— От того что они одинаковы, — Хмыкаю я, ловя взгляд синих глаз. — Мои умения не появятся.
— То есть Вы хотите сказать…
— Я уже сказала, Деримэйр, так что, может мы домой?
Теперь наступает его очередь хмыкать. Он отводит меня на уединенный балкончик, закрывает за нами дверь и облокачивается на гранитные перила.
— Мне еще предстоит разговор с Императором.
— О нет, Вы же не оставите меня с Вашей матерью!?
Его полуулыбка пропадает.
— Мне жаль, что так вышло и вы не смогли поладить. Но она смирится и примет Вас.
Ну, вроде бы взрослый мужчина…
— А с чего Вы взяли, что я приму ее? — Смотрю на него без той детской непосредственности, которую демонстрировала все это время. Он должен понять, что терпеть подобное я не стану. — Она уже многократно меня унизила, хотя я нахожусь здесь всего сутки. А сегодня, благодаря ее деяниям мы чуть не оскорбили Императора.
— Я бы не позволил Вам выйти из дома в чем-то не подходящем…
— Но позволили так со мной обойтись.
Я тоже облокачиваюсь на перила и всматриваюсь в Императорский парк. Назвать это садом, язык не повернется.
— Этого не повториться.
Бедный мужчина. Пройти несколько кровавых войн, чтобы получить войну у себя дома.
— Почему она это делает? — Тихо спрашиваю и вновь смотрю ему в глаза.
Мне нравится в них смотреть. Они словно завораживают меня.
— Король Аталии перед подписанием договора требовал браков с высшей аристократией. А высшая аристократия Империи — это, в основном, анималары. Он забраковал половину человеческой знати, не считая ее достойной своих подданых. Старый баран уперся и, казалось, его совсем не волновало, что его воины уже умирали на границе с Дарагваем. Как будто не понимал, что анималар не может вступить в брак не со своей истинной. Точнее его принципиально это не волновало. Тогда я и предложил себя, понимая, что уже никогда не смогу… — Тут он замолкает, снова сжимая кулаки. Что же для них значит истинная, если спустя тринадцать лет он так реагирует? — Я и еще несколько анималаров, которым не посчастливилось потерять свою половинку, согласились вступить в договорные браки. И на удивление король подписал все что нужно.
— Но в таких браках не будет наследников.
— Исключая вас леди, остальные три девушки младшие в семье. Их ребенок не наследовал бы земли в Аталии. Думаю, для короля это был лишь способ показать всему миру, что он смог добиться от нашей расы невозможного и заставил нас плясать под его дудку. В вашем же случае, наверное, он надеялся, что земли отойдут вашим родственникам, как только станет известно, что в нашем с вами браке не будет детей. Ведь он и предположить не мог, что я спустя годы смогу дать Вам развод. Но в аталийские семьи отдано немало молодых человеческих девиц, за которыми стоят их рода, в большинстве которых есть и анималары. Они проследят чтобы с новоявленными женами обращались, как и приличествует тар-илирийкам.
— А при чем тут отношение Вашей матери?
— Она узнала о том, что я женюсь лишь когда я начал собираться в Аталию.
— Около двух недель назад? — Изумляюсь я.
— Да. Это договорной брак. Все уже было решено. Я и подумать не мог, что она взбесится. Не совсем понимаю, почему она так отреагировала. Да, мы оба с ней потеряли своих истинных, а она еще и своего ребенка, моего младшего брата. Но, вероятно, она только тогда, услышав про договор, осознала, что все кончено. Что на нас с ней наша ветвь рода угаснет. — Он как-то обреченно проводит ладонями по лицу. — А Дилира… Она еще до моего первого брака навязывала свое общение. Часто говорила, о том, как любит меня. А для анималара сказать о любви — это серьезно. Такими словами не разбрасываются. Да, парность подтверждается близостью, но в истинных парах зачастую к друг другу тянет с такой силой, что и без этого все понятно. Поэтому заявление о чувствах почти равняется физическому слиянию. Вот мать и надеется…
— Так может и в правду Дилира Ваша…
— Нет! — Он аж поморщился. — Я ничего к ней не чувствую. Признаться мне очень не нравится, как она себя ведет. Ее назойливость и лживые слова о чувствах… Это низко.
— Так может они не лживы? Ведь для чего-то она это делает вместо того, чтобы искать свою настоящую пару?
— Я не знаю. И мне не особо интересно. Я скоро все равно уеду в Дарак. Это теперь территории Империи. Нужно навести порядок и погасить остатки восстаний.
Стоп. Что он только что сказал?
Так. Спокойно.
— Мы едем в Дарак? — Спрашиваю слишком тихо, боясь сорваться, но он все равно слышит.
— Нет. Еду только я. Вы остаетесь здесь. Вам ни к чему ехать в город, где еще не снят военный режим.
Вдох. Выдох.
Спокойно.
— То есть Вы хотите оставить меня с Вашей матерью ни на вечер, а на… годы?
Эх, все же голос сорвался.
