ими по своему плечу.
— Что я могу сказать, Бьянка? Я потрясающий.
Я не был таковым.
Но я чувствовал себя потрясающе, увидев ее реакцию. Даже решил, что и этого было достаточно.
— Невероятно и неправильно, — исправила она сухо.
Мое эго сдулось.
— Да, я понял. Кого вообще называют Бьянка? Привет всем выскочкам!
— Мою маму так зовут.
Ну точно.
Конечно.
Я почесал затылок.
— Ну, красивое имя, — я неловко улыбнулся в надежде на ее смех, но не дождался. Вместо этого увидел на ее лице какое-то странное выражение. Не было никаких сомнений, что воздух вокруг нас изменился.
Он стал удушающим.
По крайней мере для нее.
Я дышал свежим воздухом впервые за долгие годы.
И это душило меня.
Черт, мне надо было закурить.
Я ее не знал. И не смог бы узнать без очков и парика, но был уверен в том, что не оставил бы ее одну.
— Пожалуйста, пойдем со мной, — поднял я свои руки умоляюще, — я чувствую приближение сердечного приступа, а эта безымянная женщина скормила мою пачку потоку машин.
Она одарила меня натянутой улыбкой.
— Спасибо, но я думаю, что пойду домой.
— Хорошо, — я вздохнул с облегчением и разочарованием.
— Спокойной ночи, Сэм.
— И тебе, — я сделал паузу. — Э-э… дочь Бьянки.
Покачав головой, она ушла.
Задержался на минуту дольше, чтобы ей не показалось, что я следил за ней, как сталкер. После стрельнул сигарету у незнакомца, проходившего мимо, наполнил легкие сладким дымом и вспомнил конкретную ночь чуть более четырех месяцев назад.
Ночь, в которую я не стоял на мосту, но отдал бы абсолютно все, чтобы данный факт изменился.
Ночь, в которой не было красивой женщины в светлом парике, отвлекавшей меня.
Или Анны, которая стояла бы там.
— Мне надо бросить, — прошептал я себе, подняв сигарету ко рту для еще одной затяжки. — С завтрашнего дня, — поклялся себе.
Но каждый день у меня было новое завтра.
Глава 4
Ливи
На следующий день…
После вчерашнего тридцатиминутного разговора с Морган она призналась мне, что я на самом деле была под номером два в ее списке. Неудивительно, что Генри Александр был под номером один. Она хихикала над смешными историями, которые я ей рассказывала, и это тронуло меня так глубоко, что я скорбела весь день о том моменте, когда этот мир потеряет такую милую душу. В порыве чувства вины, что я ничем не могла помочь, мне удалось заставить Генри подписать практически все вещи, которые у него были. Я не должна была лично их доставлять, и мне точно не нужно было специально ехать туда почти в полночь после концерта. Сомневаюсь, что она еще не спала. Но чем раньше я оставила бы эти вещи у медсестер, тем быстрее почувствовала бы себя лучше.
Надеюсь.
На втором моем масштабном концерте в Сан-Франциско я старалась даже больше, чем обычно. Устала от выступлений, шедших друг за другом, не говоря уже о том, что у меня было еще одно выступление следующим вечером. Но я оказалась совершенно не в состоянии закрыть концерт. Мой разум работал, вспомнив те вещи, которые я могла-должна была сделать. Сон на мягкой кровати никогда не помогал. Не мне. Я понимала, что зарывала себя в землю. Просто не знала, как остановиться. И, в конечном счете, все закончилось тем, что я лежала на кровати в детском госпитале перед постом медсестер и уставилась в потолок.
После того, как сняли кислородную маску с лица, я выбежала через боковую дверь, где припарковался Девон. Грудь сдавило, мой голос был всем для меня, но он иссяк. Ночной воздух был холодным, но мои легкие обожгло совсем по другой причине.
— Ливи, погоди! — закричал Генри, попытавшись догнать меня.
— Тебе не стоило приходить, — пискнула я, вытерев непрекращающийся поток слез рукавом своего свитера.
— Нет, стоило. И Девон был прав, что позвонил мне. Так что не смей вываливать на него всякое дерьмо, — он обнял мои плечи и притянул к своей груди.
— Я… — мой голос затих на секунду, прежде чем я закончила мысль. — Я в порядке.
Ничего в моей жизни не в порядке.
— Ты должна перестать приходить сюда, — прошептал он, потерев руками вверх и вниз по моей спине.
— Я должна была принести ей эти вещи, — я запнулась в отчаянной попытке удержать свои эмоции под контролем, но с треском провалилась.
Тяжело выдохнув, он поцеловал меня в макушку.
— Ты должна прекратить это. Все это. Ты не мать Тереза, Лив. И не можешь отвечать за весь мир.
Мои руки дрожали, и он наклонился, поместив их между нами.
— Особенно, когда это трогает тебя до такой степени.
— Я в порядке, — уверяла я его в огромной лжи.
Подавшись назад, он наклонил мою голову и посмотрел в глаза.
— Ты упала в обморок посреди больницы. Мне плевать, что ты говоришь — ты не в порядке.
— Я… Я сильная, — выдавила улыбку, но мой подбородок предательски задрожал. Я быстро уткнулась ему в грудь. Если я плакала, не было никакого способа сдержать видимость того, что все было хорошо. Не с Генри.
Я с трудом сглотнула.
Я могла подделать улыбку.
Я была хороша в этом.
Чертов профессионал.
Никаких слез.
Уйдя прочь, убрала все эмоции со своего лица. Я действительно должна была стать актрисой.
По выражению лица Генри стало понятно, что он не согласен со мной.
— Ты когда в последний раз ела? — спросил он, прищурившись, и положил руки на свои бедра.
Еда?
Маленькая девочка собиралась проиграть битву за свою жизнь, а он хотел поговорить о еде?
— Кого, черт возьми, это волнует. Она умирает! — завопила я.
Он схватил меня за плечи и встряхнул.
— Меня это волнует! Иисус Христос, Ливи. Половину мира, бл*дь, волнует. Похоже, ты единственная, кто не волнуется о себе.
Если бы он только знал, насколько верным было данное утверждение.
Но я не собиралась говорить ему об этом.
Наше внимание привлек голос Девона, когда он припарковал свой черный внедорожник.
— Все хорошо?
— Мне нужна помощь, чтобы затащить ее в машину! — ответил ему Генри.
— Что? — я сразу отошла, чтобы быть вне зоны его досягаемости. — Нет! Я должна вернуться внутрь.
Мой взгляд тревожно пробежал между Генри и Девоном, когда они оба подошли.
— Я сказала медсестре, что сфотографируюсь для ее племянницы.
— Тогда Стюарт отправит ей по электронной почте, потому что я везу тебя домой, откуда ты не уйдешь до завтрашнего концерта.
— Ты не мой отец, Генри. И не можешь принимать решения за меня, — резко
