Тимка шикарный дом подогнал…
Но сколько бы она ни распиналась, именинник постоянно на что-то отвлекался. В общем, плевать ему, что организовано по эту сторону экрана — у него там что-то свое по ту.
— Ой, какая сумочка! — вдруг воскликнула Лизавета. — Это тебе такую подарили, да?
И указала пальчиком на забыто стоящую у ножки кровати сумочку — модную, зеленую, в желтую клеточку — мечту половины девчонок нашей школы. Надо же, какая сумочка-путешественница: еще с утра была здесь, а вечером уже там — видимо, так спешила подариться. Хотя, конечно, я могу и ошибаться: вряд ли это штучный экземпляр — чего не скажешь о ее хозяйке.
— Какая внимательная, — прищурился Мишель и задвинул вещицу ногой за кровать.
— А я просто ее хорошо знаю, — с невинным видом пояснила Лизавета, отнюдь не такая тупая, какой ей нравилось казаться. — У Катерины такая же.
Женский смех по ту сторону экрана стал еще веселее. С тем же успехом хозяйка сумочки могла и сама в кадр залезть — так сказать, для самых недогадливых. Что ее так насмешило-то? То ли повисшая здесь тишина, то ли вытянувшиеся фейсы остальных гостей. То ли просто этим двоим было слишком весело — куда веселее, чем всей огромной вечеринке.
И от каждого смешка за кадром у оторвы будто стекало на пол лицо. Валентина, которая хотела показать имениннику, что по эту сторону экрана организовала ему лучший день рождения, чем у него был по ту, уже сама поняла, что облажалась. Та, кто смеялась фоном, явно устроила день рождения гораздо лучше. Похоже, Императрица все-таки сделала то, чего бунтарка боялась: испортила вечеринку. Для этого ей не пришлось не то что ее разгонять, но даже говорить. Достаточно было смеха — причем за кадром.
— Ну все, народ, мне пора, — сказал Мишель, очевидно желая присоединиться к этому веселью.
Его довольная лыба исчезла, картинка покачнулась, однако камера не выключилась, и в кадре появился потолок. Все вокруг замерли, безмолвно пялясь на экран, как будто ожидая сцену после титров. И таки получили ее.
— Это что за жест был? — усмехнулся где-то по ту сторону именинник. — Ты меня за такие наказывала!
— Этот жест? — отозвался голос, обычно заносчивый, однако сейчас непривычно веселый. — Или этот?
— Ну все, ты напросилась!..
Следом раздался скрип кровати, женский и мужской смех, сплетающиеся вместе, шелест одежды.
— Дурак, — еще веселее произнес ее голос, — ты камеру забыл!
— Ой, — в ракурс вернулся еще более мятый Мишель. — Народ, а чего ждем?
Вместо ответа вся гостиная по эту сторону охреневши молчала.
— Все, пока-пока! — помахал он.
В следующий миг в кадр влетела женская рука, схватила его за шею и нетерпеливо утянула прочь. И только когда камера наконец отрубилась и экран затянула чернота, на всю гостиную разнеслось:
— Бл*…
Да, именно с такими звуками и проигрывают деньги на собачьих бегах. Похоже, сегодня Валентина поставила не на того кобеля. И, несмотря на надетую майку королевы, королевой опять оказалась не она.
— У него там что она? — тихо, словно не веря, спросил любитель смотреть на мир вверх ногами.
— Нет конечно, — со смешком отозвался кто-то, — никто ж никогда не трахался с Императрицей…
— А я говорил, что у них было! — триумфально изрек еще один.
Под начавшееся бурное обсуждение, она там у него или нет — во что часть собравшихся до сих пор отказывалась верить — я направился к Дане, единственной, кто не рванула к экрану и осталась на диване, потому что, по-моему, уже просто не могла встать. Судя по виду, она там вообще умирала, и кто-то должен был дать ей свежий воздух.
— Мне так плохо… — выдавила подруга, когда я осторожно потряс ее за плечо.
— Все нормально будет, — обнадежил я, помогая ей подняться. — Пойдем, подышишь…
Подхватив под бочок, я вывел позеленевшую милашку из гостиной. Нашел в общей куче курток наши, накинул одну на нее, другую на себя и, вновь приобняв мою недотрогу, против чего она сейчас не возражала, вышел с ней на вечернюю улицу. Дана вдохнула прохладный воздух и, кажется, немного ожила.
— Что, легче? — спросил я, все еще поддерживая ее для надежности.
— В школе, тройничок, анал… — вместо ответа пробормотала она. — Что, у тебя уже и такое было? И еще кто-то постарше…
Я лишь пожал плечами.
— Ты ужас как развратился, ты знаешь? — вздохнула подруга и зябко поежилась.
— Не больше, чем остальные. А то и меньше, учитывая, сколько там осталось более трезвых, чем я.
— Да плевать мне на остальных! — чуть не выпав из моих рук, она пылко повернулась ко мне, лицом к лицу. — Знаешь, зачем я сюда пришла? Я сюда пришла только потому, что думала, что тут будешь ты!
Глаза то синие, то серые, то голубые, казалось, каждую секунду меняли цвет. Длинные чуть слипшиеся ресницы смотрелись одновременно женственно и неопытно, а от стертых стаканом губ до сих пор умопомрачительно пахло клубникой — как и от ее волос, как и от всего тела. Чувствуя, как меня повело, я подался к ней. А дальше… ее вывернуло на промерзлую землю. Я только и успел убрать ее локоны. Да, всегда надо иметь друга, который подержит волосы, пока тебя тошнит. И не говори, что эта дружба без преимуществ.
— Ты не умеешь пить, ты знаешь, — сказал я, когда ее немного отпустило.
— Я никогда не пила… — простонала она, усаживаясь на ступеньки крыльца.
Я приземлился рядом, подруга облокотилась на меня и, такое ощущение, снова собралась умирать. Однако куда быстрее, чем прохладный воздух, в сознание ее вернул назойливо затрезвонивший смартфон с высветившимся «папа» на экране.
— Дана, ты где? — завопили по ту сторону, едва она приняла вызов. — Говорил же быть дома к одиннадцати! Ты время вообще видела?..
Мне казалось, еще чуть-чуть, еще одно слово любимого папы — и ее опять стошнит. Даже меня от таких криков уже начинало выворачивать.
— Здрасьте, — сказал я, забрав у нее смартфон. — Дана сейчас со мной.
Вопли мгновенно прекратились, и на той стороне повисла недобрая пауза, как бы говорящая, что меня узнали.
— Если так беспокоитесь, приезжайте и заберите ее, —
