нервы до последнего. Но это не то, что мама хотела бы услышать, и я выдал:
— Давай наймем тебе адвоката, пусть он разговаривает с Жунько, раз она такая вредная.
Лицо мамы вытянулось, глаза округлились, как если бы я предложил призвать дьявола.
— Адвоката? У меня нет таких денег!
Опыт взрослого подсказывал, что в начале девяностых большинство людей очень смутно себе представляло, что делает адвокат. Для них это был кто-то типа вышибалы, только еще круче. Впрочем, наверняка так дела и велись.
— Могу найти, — сказал я. — Представь лицо главврачихи, когда вместо тебя придет адвокат, открывая дверь ногой и потрясая бумагами с печатями. Пригрозит встречным иском, моральным ущербом — Жунько мгновенно потухнет. Зачем ей такие проблемы?
— Ты — можешь найти адвоката? — не поверила мама.
Я улыбнулся, накрыл ладонью ее руку.
— Когда мы думали, что ты тяжело больна, то я за короткий срок заработал деньги тебе на лечение. Оно не понадобилось, деньги остались. Я думал отложить их тебе на день рождения, но раз такое дело… Считай это моим подарком.
— Где же ты будешь его искать? Адвоката.
Промелькнула мысль: «Их ареал обитания довольно обширный».
— У одноклассника дядя отца — адвокат, — соврал я. — Решено. В ближайшее время состыкую тебя с ним, обговорите, что делать.
Уголки рта мамы дрогнули, она прошептала:
— Это сумасшедшие деньги!
— Не настолько сумасшедшие, чтобы избавить тебя от этой нервотрепки. Все, решено. Натравим на Жо адвоката!
Вот теперь мама разулыбалась. Прилетел вдруг волшебник и спас! Она практически всю жизнь ощущала никчемным человечишкой, бездомной собакой, которую любой мог пнуть, а тут вдруг — защита! Да какая!
Где водятся адвокаты, наверняка знают или афганцы Канальи, или валютчик — сейчас законы функционируют весьма условно, и юристам приходится работать в связке с криминалом. Любой адвокат обязан быть грозным, иметь серьезную крышу и связи.
Мама сразу воспарила и защебетала, покинула место добровольного заточения, и разговор мы продолжили на кухне.
— Дед говорил тебе, что хочет домик на юге? — осторожно поинтересовался я.
Мама задумалась.
— Вроде нет. Не помню такого.
— Так вот, появилась хорошая дача, и очень дешево. Он боится, что ее заберут, и хочет, чтобы ее купили мы. Точнее ты. Причем срочно. Он попросту не успеет приехать.
Я внутренне замер, ожидая, что она начнет отнекиваться, потому что ей страшно и не хочется напрягаться.
— Да? И что надо делать?
— Ты согласна помочь деду⁈ — обрадовался я и рассказал маме, что от нее требуется.
Реакция была странной.
— Он настолько нам доверяет, что готов оформить на меня, чужого человека, дом?
— У него нет никого, кроме нас, — объяснил я. — Значит, я еду говорить с продавцом и, скорее всего, завтра проведем сделку. Спасибо за помощь!
— Тебе спасибо, сын! Какой ты у меня уже взрослый!
Мы распрощались, и я рванул на базу, узнать, приехала ли бабка Тимофея и вообще, как у него дела.
Подвал был закрыт, у Ильи Тимофея не оказалось, зато он вчера успел сказать, что бабка прилетает в обед. Добираться из ближайшего аэропорта два-два с половиной часа.
Взрослый я на похороны матери на такси ехал час с небольшим, но потому, что ночью, и пробок на дорогах не было. А вообще летние пробки в будущем станут настоящим бедствием, хотя сейчас трудно это представить.
То есть по всему получается, что и Тимофей, и бабка сейчас на даче, и там разворачивается баталия между нею и внуком, в которой придется поучаствовать и мне. Вот только говорить, что покупатель — моя мама, не стоит: бабка зла на нас всех за то, что мы разлагаем ее пирожочка, и может из вредности отказаться нам продавать домик. Как действовать, сориентируюсь по ходу дела.
В дачный кооператив я решил прокатиться на мопеде, но, свернув на грунтовку и увидев, как два заляпанных грязью мужика пытаются вытолкнуть из раздолбанной колеи, больше напоминающей болото, забуксовавший «Москвич», понял, что совершил стратегическую ошибку, и половину пути проделал пешком, катя мопед по траве.
Вопли я услышал издали, они перекрывали даже рокот речки. Голос у бабки был хриплым, низким, и казалось, что это звучит не человек, а кто-то заживо раздирает ворону. Многочисленные собаки на ее выкрики отвечали заливистым лаем.
Видимо, недавно приехала бабка и еще не выдохлась. Внук, видимо, отвечал спокойно, и ее разбирало все больше и больше. По мере приближения, я начал различать отдельные слова: «…неблагодарный», «в гроб…», «умру…», «…виноват…» Из контекста было ясно, что бабка внуку предъявляет: я тебе лучшие годы жизни отдала, недоедала, недосыпала, а ты вырос — тварью неблагодарной…
— Бандиты! — донеслось до моих ушей.
Это, вероятно, о нас. Неблагоразумно встревать в разборки, потому я встал под инжиром, роняющим капли недавнего дождя, и принялся ждать, пока бабка Тимофея иссякнет. Громыхала речка, превратившаяся в бурный поток, синицы звенели о наступлении осени.
Бабка все орала, Тимофей огрызался все громче — похоже, ссора достигла апогея и пошла на спад, голоса стихали, и теперь было слышно бормотание Тимофея, но вскоре и он смолк.
Пора?
По листьям затарабанил дождь, придавая мне ускорение. Я миновал три огороженные дачи и один пустующий участок, примыкающий к домику Тима, и позвал:
— Тимофей? Ты там как? Встретил бабушку?
Дождь все усиливался, Тим прошлепал к калитке и открыл ее.
— Ярится? — спросил я одними губами.
— На меня. Про тебя я сказал, что это ты заставил меня позвонить. Вроде прониклась, видит в тебе союзника, а я типа на тебя злюсь.
Круто он придумал! Не ожидал от недавнего тюфяка такой гибкости мышления.
— Молодец! Расклад понятен.
Я вошел во двор и покатил Карпа к беседке, куда повел Тимофей. Ночью я толком не рассмотрел, что здесь и как. Бабушка распластала телеса на старом диване, изображая фрау, упавшую в обморок. На старом столе, застеленной клеенкой, стоял кувшин с водой, стакан воды и валялись пузырьки успокоительного.
— Здравствуйте, — поприветствовал ее я, а Тим проворчал:
— Вот, встретились, убедился? Доволен?
Это он правильно решил мне подыграть.
Бабка открыла один глаз, села.
— Здравствуй. Павлик, да?
Я кивнул.
— Спасибо, что образумил моего остолопа.
Я пожал плечами и сразу перешел к делу:
— Вы собираетесь продавать дачу?
— Во тебе, — Тим сунул мне под нос кукиш, — а не моя дача! У тебя своя есть!
—
