в жилой корпус, наверняка насочиняете ей какие-нибудь гадости и про меня. Например, то, что у меня родители МЕДВЕДИ, и я могу её заживо съесть! Вы ведь в Европе реально верите в то, что по советским городам, до сих пор, медведи по улицам бродят? — с лёгкостью раскрыл коварные замыслы чужестранки Николай и заговорщицки ей подмигнул. — А если, в доказательство своих слов, вы покажете Катерджине фотографии московского цирка, на арене которого дрессированные медведи не только ходят, но ещё ездят на мотоциклах и играют на балалайках, то она точно поверит в ваш бред!
— Да не стремлюсь я вас разлучить! — обиженно фыркнула старая чешка, скрывая свои истинные цели за «ширмой» добродетели. — Я хочью, чтобы вы не наделали друг другу больно, вот и всё! Считай мьеня провидцем, который умеет заглядывать в недалёкое будущее. А что тьебе делать с моими предсказаниями — решай сам. Хочешь — «подложи соломки», чтобы не больно было падать. А хочешь обжечься, то хватайся за Катерджину, как за раскалённый утюг, и прижимай плотнее к своему сердцу.
— Я, наверное, рискну ухватиться за своё чешское счастье! — на секунду задумавшись, уверенно сделал выбор в пользу «раскалённого утюга» мечтательно улыбающийся Николай и, сложив перед собой ладошки, стал умолять старую чешку, заискивающе всматриваясь в её затемнённые очки. — Но, чтобы не обжечься, я попросил бы вас перевести с чешского языка — на русский «инструкцию по уходу» за этой «горячей штучкой»!
— Как ею безопасно «пользоваться»? — съязвила старая «черепаха» и, сложив из пухленьких пальчиков «кукиш», выставила его перед Колей. — Ишь, чьего захотел?
— Ну, расскажите хотя бы о том, откуда Катерджина так хорошо знает русский язык и с такой лёгкостью говорит на нём? — умышленно увёл разговор Николай с «щекотливой» темы — в нейтральную, чтобы усыпить бдительность старой «черепахи» и выйти на интересующие его вопросы издалека.
— О! Об етом её достоинстве я могу рассказать в мельчайших подробностьях! — с облегчением выдохнула старая «черепаха» и, присев на траву возле Коли, начала объяснять, — В наших школах «русский язык» является обьязательным предметом, а у Катерджины он, вдобавок, ещё и самый любимый! Слышал бы ты, как она на «Олимпиаде по русскому языку» наизусть читала «Письмо Татьяны» из «Евгения Онегина»! У членов жюри, от удивления волосы встали дыбом, а участники из других школ стоя ей аплодировали. Да что там участники?! Я уверьенна, что сам Пушкин хлопал в ладоши на небьесах от такого душевного прочтения его произведения. Естественно, единогласным решением жюри Катерджину признали «Чемпионкой Чехословакии по русскому языку» и наградили поездкой в СССР.
— А другие ваши ребята, тоже «Олимпийские чемпионы» по каким-нибудь школьным предметам? — полюбопытствовал Николай, испугавшись за то, что на фоне чехословацких вундеркиндов он будет выглядеть «тускловато», и Катерджина начнёт стыдиться общением с таким неучем, как он.
— Не-е-е-е-т! Что ты! — отрицательно замотала круглой (как луна, обросшая кучерявыми, крашеными «Хной» волосами,) головой старая «черепаха». — В нашей дельегации «Олимпийская чемпионка» и звезда только одна! У нас, конечно, есть несколько перспективных спортсменов и одарённых музыкантов, но в основном (если сказать по секрьету) нашу группу составляют те, кто приехал сюда, как это у вас говорят — «ПО БЛАТУ»! Поэтому Катерджина и является у наших ребьят безоговорочным и авторитетным лидьером!
— Никогда бы не подумал, что Катерджина фанатеет по Пушкину! — задумчиво произнёс Николай, «пропустив мимо ушей» всё то, о чём говорила старая «черепаха» про других ребят. — В её возрасте девочки влюбляются в смазливых киноактёров, рок-певцов да в плохих парней, а от хороших поэтов их тошнит! Так как любовь к ним насильно «прививается» школой с самого детства.
— Ты её слишком сильно идеализируешь! — образно «срезала» с Катерджины ангельские крылышки старая чешка. — Не хочу тьебя разочаровывать, но (в этом плане) она самая, что ни на есть, обычная дефочка. Ей нравится не только Пушкин. Она без ума ещё и от Фетисова, Третьяка и, вообще, от всего русского хоккея! Только не подумай, что она одержимый русофил. Чьешское пиво ей нравится больше, нежели совьетское, и к русскому балету она совершенно равнодушна. Хотя, с её темпераментом, красивые мальчики в обтягивающем трико ей должны (по идее) нравиться больше, чем беззубые, потные хоккеисты, обвешанные с ног до головы пластмассовыми щитками, словно игрушечные рыцари.
— Ничего удивительного в этом нет! — встал на сторону иностранной сверстницы Коля. — Многим советским девочкам тоже больше нравятся хоккеисты, потому что они выглядят более мужественно, нежели «балеруны». Признаться, меня радуют её предпочтения, потому что я …
— Да знаю я, что ты тоже хоккеист! — перебила Колю старая «черепаха». — Катерджина, как только услышала об етом от местных дефчонок, сразу захорахорилась, косметикой злоупотреблять стала и неровно задышала в твою сторону. Но я, на твоём месте, сильно не обольщалась бы. Я думаю, что для неё ты не судьба всей её жизни, а, всьего лишь, «спортивный интьерес». Так сказать, «МАТЧ-РЕВАНШ».
— Матч-реванш? — недоумевая, переспросил Коля, вытягивая от удивления лицо.
— Дело в том, что у Катерджины на Родьине есть бойфренд. Голкипер юношеской хоккейной сборной Чехословакии. Недавно они приезжали в вашу страну на международный турнир, и он сильно её разочаровал, — начала вводить собеседника в курс дела старая «черепаха», но Коля, замахав перед ней указательным пальцем, заранее категорически отверг от себя возможные обвинения:
— Нет! Нет! Нет! Это какая-то ошибка! Я капитан известной команды в уральском регионе, но я не являюсь игроком юношеской сборной Советского союза и никогда в жизни не играл с чехами в хоккей. Так что мстить мне не за что!
— А тьебе и не нужно было скрещивать клюшку с пльзенским голкипером. Катерджине было бы достаточно, если бы ты своей «клюшкой» «забил гол» в ЕЁ «ворота», — закамуфлировала подходящей (по смыслу) спортивной аллегорией пошлую суть намечающегося «реванша» старая «черепаха», озираясь по сторонам. Убедившись, что их разговор никто не подслушивает, она, на всякий случай, перешла на полушёпот. — Для такого самолюбивого голкипера, как её бойфренд, пропустить от русского форварда «гол» в самые обьерегаемые им «ворота» будьет невыносимо болезненным ударом ниже пояса и страшным унижением.
Николай внимательно слушал и терпеливо укладывал в уме вылетающие из уст пожилой женщины хорошо знакомые ему спортивные термины в логическую цепь и, морща лоб, пытался найти в ней место для своего (упорно выпадающего из общего ряда событий) звена.
— Ладно, — сжалилась над Колей старая «черепаха», обратив внимание на чересчур озадаченное выражение лица ничего не понимающего юнца. — Объясню проще. Её воздыхатель, во время турнира, на-спор, изменил ей с совьетской дефочкой лёгкого поведения. Вот она и решила отомстить ему за его
