верхних зубов. — Ну что ты смотришь на меня, как волчара?
— Ира! Просто ответь… Что тебе сдался этот шут с балалайкой? — запрыгнув на кровать, я угрожающе схватилась за подушку, придушивая её, словно чью-то толстую шею, и зарычала. — Именно! Блин! Он! Я же сказала, что Кудрявая Башка и шагнуть не сможет на сцену! Дай мне проучить засранца! Он либо запомнит раз и на всю жизнь, что мир спасёт интеллект, либо наоборот — что всё решается взмахом ресничек.
Утрированно часто заморгав, я перевела взгляд на раздражённую Иришку.
— Это будет недостоверный урок! — она попыталась осторожно вытянуть из моих рук "задыхающуюся" подушку, но не хватило силёнок. — Всё как раз и решается в этом мире взмахом ресничек! Кому-то боженька посылает невыносимый ум, а кому-то — красивое личико. И в этом нет ничего преступного.
Вот ты и признала, что он глупый! Сказала бы мне это месяцем ранее, я ещё, может, и согласилась. В какой-то степени… Но теперь, когда красивые глазки блестели слезами перед страхом развода…
— Понимаешь, если он будет петь на балу, это станет самое посещаемое мероприятие политеха. Все девки придут посмотреть на него! Твоё предвзятое отношение не должно влиять…
— Если он будет петь на балу, все усомнятся в том, что я держу своё слово! Строй авторитет, пожалуйста, не поверх моего!
Для пущей убедительности я зло отшвырнула подушку, и она с хлопком врезалась в стену. Зелёные хитрые глазки сузились.
— Ах вот как? А когда я предложила ему выступить, а ты при всех свернула мое мнение в трубочку? М-м? Разве не растоптала мой авторитет своим?
Какая узколобая логика.
— Ты сама меня пригласила причесать всех против шерсти! И где там вообще твоё мнение звучало? В каком месте? Мямлила что-то… Надо послушать участников… Надо, и? А то, что твои без пяти минут артисты ведут себя хуже Филиппа Бедросовича? — Припоминая, как Ирка походкой голодной собачки побежала хвостом за Кудрявой Башкой, позабыв обо всём на свете, я хохотнула. — Да тебе даже в голову не пришло заткнуть его за пояс!
— За что? Вот за что его затыкать? За внешность? — Неужели она не понимала… В груди заклубилось густое чувство мести. — Разве препод не должен оценивать знания, навыки?
Этот знаменательный момент может и не наступить, если выглядеть, как черномазый домовёнок Кузя из советского мультика.
— Умный парень не станет втыкать в ухо серёжку! Что его слушать? — Боже, сколько внимания ему уделяем… В стенах моего дома. Это начинало напрягать.
— Ты даже не знаешь, как Лекса учится! Увидела в первый раз, а сколько выводов уже сделала… И вообще! По себе могу сказать, что оценки — не показатель ума!
Хах, милая, не закапывай себя.
— Мать Тереза! Он же сказал — ему рисуют пятерки, — насупившаяся Иришка со своими рыжими кудряшками на макушке выглядела, как растаявший рожок мороженного. Бр-р-р. Холодно для таких десертов. — Реально, впрягаешься за него, как за сына…
— Да фу, какой сын?! Он младше нас с тобой лет на пять-десять! Блин… Ну всё! Вилка! В жопе дырка! Садись, кромсай свои курсовые! — она нелепо выглядела, когда выходила из себя. Переговоры провалены. Иришка захлопнула учебник, но сама же испугалась громкого звука, и быстро проморгалась. Не успев сбавить тон, вдруг продолжила также агрессивно. — Чай будешь?
Ирка-Ирка… Бедная. Совсем не умела выдерживать накал страстей. Представляю, как ее ранил разлад со Стасом.
Мы всё-таки поставили чайник, потом, погрузившись в работу, забыли вовремя его выключить. На кухне вовсю клубился пар из узкого носика, а крышечка зло и долго полязгивала. В тишине, даже вызванной лёгкой недосказанностью, было гораздо легче сосредоточиться. За чашкой чёрного следовала очередная, пока Иришке становилось всё труднее раздвигать свои веки без вмешательства рук. Я поглядывала, как она перепечатывала на ноутбук похожие на правду формулы, вставляла фотографии схем, сама же вникала в редко попадающиеся достойные работы, и всё думала: стоит ли уступить подруге, чтобы дать шанс проявить себя.
Но неужели моей помощи с трудоустройством не достаточно?
В четвёртом часу Ирка дала храпака, разлёгшись поперёк кровати. Я пристроилась рядом, выдернув из-под неё одеяло и накрыв нас.
Подъём через два часа. Спокойной ночи, дорогуша.
* * *
Первое, что я сделала, когда ворвалась утром в универ после восьми часов, позабыв взять ключи для аудитории — громким стуком каблуков подняла на уши работников архива. За высокой стойкой, беспорядочно обложенной бумажками, пряталась Нина Геннадьевна в шерстяном платке. После непродолжительного сна меня посещали такие раздирающие психику мысли, что если бы я не нашла гневу применение, мой рот бы разразился тысячами неоправданных оскорблений в сторону невинных магистрантов. Пускай лучше мирно подождут у двери.
Спасибо подсознанию. Я уже искренне верила, что не выспалась именно из-за него — из-за Кудрявой Башки, задержавшего вчерашнюю репетицию пререканиями. И Ирка, чёрт её дери, пропылесосила мне все мозги. Не оставалось выбора, кроме как винить его во всех случающихся неприятностях.
— Здорово, Нин! Есть дельце, — не выспавшиеся не меньше моего подвыцветшие глаза, показавшиеся из-за толстых линз очков, с укором остановились на моем лице. — Я не с пустыми руками…
На столе материализовалась шоколадка. Женщина привстала и безэмоционально утащила её под свой рукав.
— Пробей-ка на своём компьютере одно имечко… Муратов Лекса.
Ну вот и всё. Загадочный мальчик не такой уж и загадочный, если узнать кафедру и куратора.
Нина умело защёлкала мышкой, очевидно, помимо базы данных студентов, взламывая пару-тройку зарубежных серверов. Ради этого стоило опоздать на лекцию, которую я, к слову, даже не успела прочитать. В ход пошла клавиатура.
— М-м-м… Так-с. Нет такого студента, — перенапрягшаяся просьбой женщина сняла очки и протёрла стекла о край своей кофты.
— Как нет? — шокированная этой новостью, я деланно опустила уголки губ, не веря тому, что не смогу до него добраться.
Да подождите же… Лекса. Муратов. Буратов? Маратов? Да нет же! Точно, он сказал Муратов… Чётко. В моих воспоминаниях захрипел мужской голос… Соврал, поганец?
— Ты имя не перепутала? Такого вообще не числится. А если просто по фамилии, то у нас девять Муратовых в ВУЗе. Понаехали, — Нина напрягла свои сощурившиеся глаза, изучая данные студентов. А я начинала бессильно беситься, понимая, что это вовсе не настоящее имя, а кликуха. — Хах, больше, чем Ивановых. Их всего семь. А какой Муратов-то нужен?
От безысходности у меня перехватило дыхание и бросило в жар. Я приспустила с плеч расстегнутую куртку и замахала ладонью перед горящим от злобы лицом.
Какой нужен? Да хрен его знает… Вот же изворотливый змееныш!
