Доходит промах. Его раздраженный выдох опаляет. Он передергивает плечами, с размаха хлопает злосчастной дверью и ровно через секунду, распахивает другую.
— Ириш, я понимаю, — скулы ходуном ходят. Голос севший, хриплый. — Но может хватит меня посылать без конца? Я помочь хочу. Долго ты так будешь? Понимаю, виноват, но в который раз клянусь, что не было ничего, слышишь?
Отчаяние в голосе самую толику пошатывает непробиваемость. Только на секундочку разрешаю себе поверить, что может правда надумала лишнего? Может просто охреневшая сотрудница бросилась на шею и телефон нечаянно включился.
Сыграть безысходную тоску правдоподобно ему не под силу. Ковалев по жизни сложен, ошибки признавать не умеет, всегда прав. Смешно, но даже в момент принятия оплошности старался не оправдываться, а объяснять почему его поступки истина в последней инстанции.
Но сейчас…
Бывший впрямь неважно выглядит. А может…
— Эй, привет! До работы подбросишь?
Сладкий голосок разрушает иллюзию. Смотрю на продолжающего смертельно бледнеть кобеля-блядуна. Досада расцветает на лице предателя яркими бутонами. Он раздраженно мечет молнии в стоящую рядом. Я целенаправленно не хочу видеть ЕЕ.
Не то, чтобы не дооцениваю себя. Просто я не в форме. Я… Я… Перед глазами мельтешит цифра на весах. Закрываюсь руками, прячусь. Делаю резкий разворот, позорно сбегаю. В спину врезается веселый голос.
— Что случилось? Кто это?
Чудом не падаю на асфальт. В ленточном черно-белом фокусе усматриваю такси.
— Ира! Ира!!!
Нет. Нет. Нет.
— Отвезите меня. Скорее. Заплачу двойной тариф.
Глядя на мое лицо, водитель молча нажимает на газ.
— Ирина Олеговна, по аспектам совещания. Есть ли у Вас вопросы? — обращается ко мне шеф.
— Да, спасибо. Вопрос к отделу сборки.
Задаю уточняющие вопросы о компклектующих, материале и фурнитуре. Заранее заполняю пробелы, пытаясь охватить необъятное. Волнуюсь, местами сбиваюсь. Надеюсь, никто из присутствующих не замечает дрожащие руки, которые пытаюсь замаскировать постукиванием скрепкой о стол. В целом держусь неплохо, особенно когда ловлю одобрительные кивки Семена.
— Ирина Сергеевна, если у Вас все, то закончим.
Семен отпускает директорат, после чего ведет меня в мой кабинет. Сдержанно благодарю, мельком оценив обстановку.
— Ира, все нормально?
— Семен Юрьевич, мы на работе, — осторожно замечаю. — Я бы не хотела…
— Прекрати, — морщится Сэм. — Ты вздрюченная, как репей в волосах. Что произошло? Я готов послужить жилеткой, но один раз. Пользуйся случаем.
— Заметно?
— За версту. Колись.
Предел «не могу» рушится с грохотом. В горле горячий ком душит, захватывает настолько сильно, что слезы градом льются. С икотой, спазмами и диким хлюпаньем прорывается гнойник. Все, терпение лопнуло.
Я слабая. Я всего лишь женщина, а не солдат Джейн. А Сэм сам предложил, так что…
— Твою мать! — спохватывается Семен. Сует в руки стакан с ледяной водой, заставляет пить. — Давай глоточек. Ира, тише. Не захватывай. Осторожно. Ну все. Все. Иди сюда.
Вжимаюсь лицом в белоснежную рубашку, которую конечно же испорчу, выкручиваю лацканы пиджака и плачу. Реву! Глушу подвывания. От невозможности дышать, кашляю. И снова выворачиваюсь наизнанку.
— Разве так можно, Сэ-э-э-м… Я так старалась… Я так его любила-а-а-а. — Мне не стыдно. Пусть хоть он услышит и поймет мою боль. — Она… в машине…. А он… Ненавижу… Он…Он… Варя… Что ей сказать…
— Ирина, девочка моя, — гладит по голове. Обнимает крепко, покачивает как ребенка. — Детка, забудь. Мы все преодолеем, Ириш. Теперь ты со мн… — не воспринимаю толком его слова. Рада, что хотя бы могу высказаться зная, что никто не осудит. — Бля! Хотел сказать, что все теперь будет отлично. Не реви больше по нему. Поняла?
Семенов долго не отпускает. Постепенно выплакавшись, успокаиваюсь. В душе пустыня, только скрипучий песок лежит. Опустошение абсолютное. Так лучше.
— Спасибо, — отхожу от мужчины. — Больше не повторится. Прости.
Он странно смотрит, но не пытаюсь анализировать посыл.
— Ира.
— Да.
— Ч-черт… Ладно… Мне пора. Увидимся позже.
Глава 9
— Хватит, — раздраженно отмахиваюсь. — Поиграли и будет.
Назойливое внимание выстегивает. Катька, конечно, девка залипательная, но не сейчас же куражиться, когда вся жизнь под откос. Ирина чурается, как чумного. Ни видеть ни слышать не желает.
Подкатывал сколько раз без толку. Замороженная. Страшно, когда сквозь меня смотрит.
— Что злой-то? — огрызается Катя. — Неделю не в себе.
Закатываю глаза. Челюсти смыкаю до хруста.
Зачем выяснения, не понимаю. Я с Иришей еще не разобрался, как эта в довесок прилетела. Неужели непонятно, что охоты нет трепаться о стороннем.
— Тебе есть разница?
— Есть. Вроде как.
Обрываю на полуслове. Она выжидательно смотрит. Не понимает моего состояния, да разве ей есть дело до дробленой души? Крутит жопой передо мной, глазками стреляет.
— Катя, есть просьба. Хватит рядом тереться и отсекать меня везде, где придется. Прекратила, сказал.
— Жена что ли ревнует? Что же раньше не предупреждал. Она подозрительная?
— Закрыли тему.
Встаю из-за стола, ясно даю понять, что пора свалить с моей территории. Виноградова качает головой не в силах поверить, что чары больше не действуют. Выпячивает губки и надувает. Хлоп-хлоп ресничками. Да блядь! Киваю на дверь, намекаю, что нужно уходить. Мне не до нее.
— Странные вы люди женатики. Сами ведётесь, а потом виноватых ищите.
Справедливо!
Принимаю упрек с достоинством, которое еще где-то затерялось в гадкой душе. Винить кроме себя некого. Ударила в голову слабоумная удаль. Что сказать? В глубине душе знаю отчего позволил лишнего, но смысл вываливать кому-то? Главное, что я знаю и плачу за проступок.
Обижать Катьку не хочу, поэтому хлопая по заднице, быстро выпроваживаю и спокойно закрываю дверь.
Пара чашек кофе прочищают мозги. Если честно, не помешало бы выпить. Нажраться в слюни, если быть откровеннее. Выполоскать тревогу хочу. Ревность жрет по-черному. Ириша работает у Семёнова. Он снова рядом, что очень плохо.
Распускаю галстук. Любое упоминание о Сэме вышибает напрочь. На нервы действует также, как лимон кислый, который жрёшь и корчишься. Все до единой вены мне пережёг, сука. Я знал, что у них что-то было до меня. Ириша ничем не выдавала волнения при встречах. Верил, что у жены к нему ничего нет. А вот Семенов пользовался любым поводом. Как лис кружил, но заловить на превышении дозволенного оказывалось без шанса по сути.
Меня не наебать. Чувствовал чисто мужскую уловку. Если нельзя нахрапом, нужно затаиться и ждать. Жене не верить оснований не было, ей реально было плевать на скрытую осаду. А вот Сэм… Метелились несколько раз. Доходчиво объяснял почему с моей женой не нужно разговаривать намеками.
— Отъебись от нее! — схватив за шею, расплющиваю свой разбитый нос о его шнобель. — Чего доебался?
Ответный захват ощутим и весом, но отступать не в моих
