Поставить фонтан и новые скамейки обойдётся мне дешевле, чем если жители Дальнегранска поднимут бунт. Если всё правильно подать, меня даже полюбят.
«Барон Терновский победил в войне, но не захапал себе всю виру, а на город потратил. Какой молодец!»
Про блокаду никто и не вспомнит. Голода мы с Рылиным в любом случае не допустим. Уже были предварительно заказаны продукты из Пихтогорска, а уничтожать гуманитарный конвой бехтеевцы не имеют права.
Я как-то внезапно обнаружил себя не только бароном, но и де-факто соправителем города. Волнительное ощущение, когда ты в ответе за жизни двадцати тысяч человек — примерно столько жило в Дальнегранске.
— Привет, Белослава, — сказал я, войдя домой.
— Здравствуй, Эспер, — сказала сестра и вздохнула.
Она сидела в своей комнате и делала вид, что занимается алхимией. Готовила очередной крем или какую-нибудь маску для лица. Но вот именно, что только делала вид. Я хоть и не разбирался в её ремесле, но сразу понял, что сестра не особо увлечена делом.
— По-прежнему думаешь, что это твоя вина? — подвинув стул и сев рядом, спросил я.
— Чья же ещё? — Бела отодвинула мисочку с каким-то раствором.
— Любимая сестрёнка, — я обнял её за плечи и поцеловал в щёку. — Перестань. Я ведь уже объяснил. Война готовилась и без того, я в этом уверен на сто процентов. То, что Алексей застрелился — удачно подвернувшийся повод. И это его решение. Глупо себя винить.
— Но ведь он из-за меня…
— Нет, — жёстко прервал я. — Из-за себя. Ты не вынуждала его спускать курок, ты просила остановиться. Он не захотел.
— Да, но всё равно…
— Никаких «всё равно». Я запрещаю тебе винить себя. Если хочешь кого-то винить, то вини Алексея или меня.
— Тебя? — Белослава подняла на меня полные слёз глаза.
— Я же объявил войну и пленил Петра. Как он, кстати?
— Уже встаёт. Целитель хорошо поработал.
— Славно. Послушай, мне нужна твоя помощь. Заодно отвлечёшься от тёмных мыслей.
— Конечно, Эспер, — Бела смахнула слёзы с ресниц. — Что я могу сделать?
— Поухаживай за Петром. Принеси ему что-нибудь вкусненькое, смени повязки, поболтай. В общем, окружи его заботой. Ты ведь всё равно собиралась это сделать, не так ли? У тебя доброе сердце.
— Да, собиралась… Я уже приносила ему чай со сладостями. Он отказался.
— Рано или поздно согласится. Я хочу, чтобы ты вошла к нему в доверие.
Белослава задумчиво посмотрела на меня, а потом спросила:
— Зачем?
— О чём ты сейчас подумала, сестра? — прищурился я. — Неужто решила, будто я предлагаю соблазнить его?
— Нет… То есть, да, — смутившись, поправилась Бела. — Прости.
— Я бы ни за что не стал тебя так использовать. Просто стань ему другом, войди в доверие. Не касайтесь темы войны. Если он начнёт об этом говорить, переведи тему. Проще говоря, будь собой.
— Это как-то подло, Эспер…
— Что в этом подлого? Я не прошу разыгрывать дружбу. Подружись на самом деле.
Немного помолчав, Белослава кивнула:
— Хорошо. Но всё-таки зачем?
— Чтобы он почувствовал себя уютно и расслабился. А когда расслабиться — исподтишка вытяни из него информацию о том, кто науськал на нас Бехтеевых. Это очень важно.
— Поняла, — сказала сестра. — Я постараюсь.
— Не надо стараться. Ещё раз говорю, будь собой. Моей милой старшей сестрой, — я опять поцеловал её. — Только не заходи слишком далеко. А то вдруг Пётр тоже в тебя влюбится.
— Ну… он, по крайней мере, не такой приставучий, как Алексей. Да примет его Перун, как сына.
— Да примет. Всё равно не увлекайся, — улыбнулся я. — Бехтеевы наши враги, и они вассалы рязанского князя. Ситуация и без того сложная, не стоит ещё больше её усложнять.
Я встал и собрался было уйти, когда Бела спросила:
— Кстати, что ответил Владислав? Он нам поможет?
— Не знаю. Он передал только устное послание, что позволяет отключить портал.
— И всё?
— И всё, — кивнул я. — Видишь ли, между Москвой и Рязанью сейчас и без того напряжённые отношения. Понятия не имею, захочет ли Влад вмешиваться. Но если рязанский князь как-то поможет Бехтеевым, тогда и московский вряд ли останется в стороне.
— Ой, — Белослава прижала пальцы к губам. — Но это же может привести к большой войне.
— Вряд ли. Стороны не готовы к ней. Большие войны начинаются годами. Но наш конфликт с Бехтеевыми может быть первым звоночком. Не думай об этом, просто сделай то, что я попросил, ладно?
— Ладно…
— Спасибо. Увидимся за ужином, — сказал я и вышел из комнаты.
Направился в свой кабинет — тесную каморку, которая раньше, видимо, использовалась как кладовая. Здесь даже не было окна, и пришлось установить на потолке светящийся артефакт.
Размеры кабинета удручали. Однако это всё
