я думала, не смогу уснуть.
Мой Теодор. Я улыбнулась. Чего это я так? Неужели мне настолько не хватало любви, что я влюбилась за одну ночь из-за душевных разговоров? Слева от меня зашевелилось тело.
«Доброе утро. Так сладко я не спал за все 26 лет», — он потянулся во весь свой огромный рост. «Который сейчас час? Половина седьмого есть? Мне срочно пора на работу».
Я, так и не проронив ни слова, озарила его улыбкой, которая скрывала в себе все самые хорошие мысли о нем.
Неожиданно и громко зазвучал голос Эвы: «Эй, все вы, кто идет на работу! Да, вы, мужчина в сером пальто, я о вас говорю! Пусть ваш день будет прекрасен, а мысли — полны этим утренним воспоминанием обо мне! Меня, кстати, зовут Эва!», и тут же раздался многоголосый смех. Я выглянула из своего окна и увидела, как в соседнем, задрав вверх руки, стоит Эва, показывая свои обнаженные груди. В следующую секунду из окна подались вперед Эмильена и Рене, только уже в одежде, заливая улицу громким смехом. Кто-то из прохожих махал им рукой и улыбался. Женщины, закрывая глаза своим детям, недовольно поглядывали на Эву. А несколько мужчин стали кричать, что непременно заглянут в наш бурлеск. День начинался с любви, смеха и лучей, обосновавшихся в моей комнате. Это было чудесное утро. А мое сердце ликовало.
Проводив Теодора, я пошла в комнату Эвы, где, как оказалось, собрались все девочки, включая мадам Тьерри. Рене, Эмильена и Эва устроили шуточную перепалку, а заодно и небольшую драку подушками. Словно за своими любимыми детьми с интересом наблюдала Мама, расположившись в богатом кресле и сложив пальцы треугольником. На кровати лежала Мадлен.
«Девочки, хватит орать, я сегодня не в настроении!»
«Отчего же?» — перевела на Мадлен взгляд Мадам.
«Каждый день одно и то же! Утром и днем тяжелый, отвратный сон после ночной оргии. Потом болезненный подъем с постели, столовая лечебная вода в попытках помочь своему организму справиться с похмельем, крепкий кофе, ленивое блуждание по комнате в попытках собрать мысли в кучу. Потом ванна, омасливание тела и волос, примерка наряда для вечера и ночи. Перебранки и споры с девочками о том, кто сегодня берет жирного клиента. Тяжелый макияж, укладка, комплексы из-за тела, которое видишь в отражении. Наконец, сладкий или жирный перекус, вино, чтобы пережить эту ночь. Следом обязательно сигаретка. Переодевание в сценический образ. Выход в разукрашенный, дурно пахнущий зал, громкая музыка, приезд гостей, думающих только штанами. Снова вино, сигареты или сигары, если кто угостит. Танцы, песни с пьяными мужчинами. Лапанье, жамканье, лицемерие, пустые обещания. Шутки, драки, кокаин, табак и снова вино, очень много вина. Промискуитет с ночи до утра с женатыми, юнцами, разлагающимися старцами, несносно богатыми, бедными, нашедшими последний грош, холостяками, военными, больными, здоровыми, французами, индусами, американцами, русскими, грубыми, нежными, вонючими, волосатыми, бисексуалами… И только утром — недолгое освобождение и по новой. Изо дня в день, неделями, месяцами, годами».
По мере столь драматичной речи у всех присутствующих улыбки на лицах упокоились с миром. Девочки прекратили перепалку и осели на пол. Мама облокотилась на колени, поджав лицо ладонями. Я же стояла, опершись о стенку.
«Может, я хоть как-то скрашу твой настрой, Мадлен. Сегодня ты и Лилит идете на встречу в ресторан на крыше отеля. Вас заказали», — безэмоционально проговорила Мама.
«И как это должно мне что-то скрасить? Все одно к одному».
Я не слышала, о чем пошел дальнейший разговор, потому что наскоро вышла из комнаты, смахивая слезы. Несомненно, доля правды в словах Мадлен была. Если разумно разобрать наш день, как это сделала она, то ее слова будут точны в полной мере.
Почему же тогда мы не могли уйти отсюда? Жизнь, к которой мы привыкли. Возможно, я была самой богатой куртизанкой Парижа, но моих сбережений все равно не хватало для того, чтобы купить дом со слугами и зажить своим удовольствием. У меня была целиком обставленная мною комната. Мой гардероб состоял исключительно из вещей, которые я купила себе. Кольца и серьги были подарками ухажеров. Я словно ни в чем не нуждалась, но вместе с тем не могла перестать заниматься этим. Конечно, не буду лукавить, иногда мне действительно нравилась моя работа. Во-первых, я обожаю секс. А возможность попробовать много и разного буквально сводила меня с ума от вожделения. Во-вторых, мне нравилось находиться в обществе и быть его центром. Этот микромир — основной зал "Шоу Сирен" делал меня королевой нашей вселенной. А кем бы я была за его пределами? Пока что обо мне говорят, меня желают, обо мне думают. А помнили бы меня, живя в своем особняке за пределами Парижа? В-третьих, мне нравилось общаться. Сколько же характеров и душ я здесь познала! Сколько темных уголков рассмотрела! Сколько желаний и жутких ипостасей человеческой натуры мне пришлось лицезреть! Я могла бы написать книгу о людях. Те, у кого нет такого опыта общения, даже не представляют, что такое человек — не каким он должен быть, не как мы привыкли представлять мужчин и женщин, а какие они есть по своей природе. И их стороны делятся не только на прекрасные и ужасные. Они имеют десятки, если не сотни оттенков.
Ну, и, конечно, честно говоря, я не представляю, как я смогу бросить Мадам. Мы прикипели друг к другу. Да, в вопросе денег мы строго придерживаемся профессионального тона, но в остальном… Думаю, нам будет горько расставаться. И жалко бросать ее, ведь, все-таки, я — основной ее достаток.
Вытирая лицо белоснежным полотенцем, я посмотрела на свои заплаканные глаза. И, как это часто бывает, мои слезы от вида такой несчастной мордашки потекли новым потоком. От чего я рассмеялась. Мне бы себя жалеть! У меня есть все!
Только я об этом подумала, как мое сердце защемило тоской. Без настоящих причин, но предвкушая предстоящие обстоятельства. Я прокашлялась, чтобы привести себя в чувства, и вышла из ванной, все еще наполненная этой тревогой.
Любовь все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
(Первое послание к Коринфянам 13:4–8)
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
МАСКАРАД
«Маскарад? Да, что только богатые не придумают», — округлила глаза и надула губы Рене.
«Ладно, давай, садись», — она махнула рукой, призывая сесть к себе на кровать, и тут же принялась перемешивать карты.
«Какой у тебя запрос?».
«Запрос? Ну, давай узнаем, что меня ждет на этом маскараде».
«А можно точнее, Лилит? На маскараде тебя
