третья
НОЧНОЙ ВОР
1
Когда все птицы и звери уснули крепким сном, из лесу вышел лис Смирре.
Каждую ночь выходил Смирре на охоту, и плохо было тому, кто беспечно засыпал, не успев забраться на высокое дерево или спрятаться в глубокой норе.
Мягкими, неслышными шагами подошёл лис Смирре к озеру. Он давно уже выследил стаю диких гусей и заранее облизывался, думая о вкусной гусятине.
Но широкая чёрная полоса воды отделяла Смирре от диких гусей. Смирре стоял на берегу и от злости щёлкал зубами.
И вдруг он заметил, что ветер медленно-медленно подгоняет льдину к берегу.
«Ага, добыча всё-таки моя!» — ухмыльнулся Смирре и, присев на задние лапы, терпеливо принялся ждать.
Он ждал час… Ждал два часа… три…
Чёрная полоска воды между берегом и льдиной становилась всё уже и уже.
Вот до лиса донёсся гусиный дух.
Смирре проглотил слюну.
С шуршанием и лёгким звоном льдина ударилась о берег…
Смирре изловчился и прыгнул на лёд.
Он подбирался к стае так тихо, так осторожно, что ни один гусь не услышал приближения врага. Но старая Акка услышала. Резкий крик её разнёсся над озером, разбудил гусей, поднял всю стаю в воздух.
И всё-таки Смирре успел схватить одного гуся.
От крика Акки Кнебекайзе проснулся и Мартин. Сильным взмахом он раскрыл крылья и стремительно взлетел вверх. А Нильс так же быстро полетел вниз.
Он стукнулся об лёд и открыл глаза. Спросонок Нильс даже не понял, где он и что с ним случилось. И вдруг он увидел ли́са, удиравшего с гусем в зубах. Не раздумывая долго, Нильс кинулся вдогонку.
Бедный гусь, попавшийся в пасть Смирре, услышал топот деревянных башмачков и, выгнув шею, с робкой надеждой посмотрел назад.
«Ах, вот кто это! — грустно подумал он. — Ну, значит, пропал я. Куда такому справиться с лисом!»
А Нильс совсем забыл, что лис, если захочет, может раздавить его одной лапой. Он бежал по пятам за ночным вором и твердил сам себе:
— Только бы догнать! Только бы догнать!
Лис перепрыгнул на берег — Нильс за ним.
Лис бросился к лесу — Нильс за ним.
— Сейчас же отпусти гуся! Слышишь? — закричал Нильс. — А не то я тебя так отделаю, что сам не рад будешь!
— Кто это там пищит? — удивился Смирре.
Он был любопытен, как все лисы на свете, и поэтому остановился и повернул морду.
Сначала он даже не увидел никого.
Только когда Нильс подбежал ближе, Смирре разглядел своего страшного врага.
Лису стало так смешно, что он чуть не выронил добычу.
— Говорю тебе — отдавай моего гуся! — кричал Нильс.
Смирре положил гуся на землю, придавил его передними лапами и сказал:
— Ах, это твой гусь? Тем лучше. Можешь посмотреть, как я с ним расправлюсь!
«Этот рыжий вор, кажется, и за человека меня не считает!» — подумал Нильс и бросился вперёд.
Обеими руками он вцепился в лисий хвост и дёрнул что было силы.
От неожиданности Смирре выпустил гуся. Только на секунду. Но и секунды было достаточно. Не теряя времени, гусь рванулся вверх. Он очень хотел бы помочь Нильсу. Но что он мог сделать? Одно крыло у него было смято, из другого Смирре успел повыдергать перья. К тому же в темноте гусь почти ничего не видел. Может быть, Акка Кнебекайзе что-нибудь придумает? Надо скорее лететь к стае! Нельзя же оставлять Нильса в такой беде!
И, тяжело взмахивая крыльями, гусь полетел между высокими стволами бука и повернул к озеру.
Нильс и Смирре посмотрели ему вслед: один с радостью, другой со злобой.
— Что ж, — прошипел лис, — если гусь ушёл от меня, так уж тебя я не выпущу. Проглочу в два счёта!
— Ну это мы посмотрим! — сказал Нильс и ещё крепче сжал лисий хвост.
И верно, поймать Нильса оказалось не так просто.
Смирре прыгнул вправо, а хвост занесло влево.
Смирре прыгнул влево, а хвост занесло вправо.
Смирре кружился, как волчок, но и хвост кружился вместе с ним, а вместе с хвостом — Нильс.
Сначала Нильсу было даже весело от этой бешеной пляски. Но скоро руки у него затекли, в глазах зарябило. Вокруг Нильса поднимались целые тучи прошлогодних листьев, его било о корни деревьев, глаза засыпало землёй.
«Нет! Долго так не продержаться. Надо удирать!»
Нильс разжал руки и выпустил лисий хвост.
И сразу, точно вихрем, его отбросило далеко в сторону и ударило о толстую сосну. Не чувствуя боли, Нильс стал карабкаться на дерево — выше, выше, — и так, без передышки, чуть не до самой вершины.
А Смирре ничего не видел
