Дождь барабанит по капюшону, стекает по его краям, норовит забраться в воротник, то и дело падает на нос, щекочет.
— Всех. Но о тебе я беспокоюсь, конечно, больше.
Стиснув зубы, вдыхаю и выдыхаю: не стоит цепляться к Элору без повода и провоцировать лишний раз. В конце концов, он не просто позволил мне присоединиться к группе, он разрешает идти на контакт с инквизитором. В самое сердце ордена меня и в статусе ученика не пустят, но даже так я могу добыть информацию о вампирах. Особенно если применю голос.
Наверняка и рациональность сыграла роль в согласии Элора пустить меня на условную передовую: из всей группы только я имею реальные шансы легко разговорить окружающих и заставить их делать то, что нам нужно. Менталисты сработали бы лучше, но менталисты могут быть и среди вампиров, заметить несанкционированное воздействие на своих инквизиторов. А воздействие голоса невозможно отследить.
Так что отправить меня в ученики — самое логичное решение.
И мне стоит благодарить Элора за то, что он справляется с эмоциями и отпускает меня, а не кусать его по пустякам.
— Извини, немного нервничаю, — отзываюсь я.
— Не переживай. Всё равно сейчас ночь. А Лероя может не оказаться в местном отделении Ордена… — Элор вздыхает. — Культ Бездны тоже именовал себя Орденом. Что-то это слово начинает не нравиться, можно подумать, существа собираются в них ради незаконных дел.
— Зато звучит торжественно. Кто бы ни придумывал догмы и названия этого всего завязанного на чистоте, он знал толк в манипулировании. Я слышал людей на постоялых дворах: они верят и они боятся. Это всё по-настоящему для них, хотя у них на всю страну не наберётся даже полусотни одарённых разных возрастов.
— Но они об этом не знают. Существа часто боятся того, чего не знают и не понимают, это естественно. Нельзя их за это винить.
Нельзя…
— Я не виню, — хмуро отвечаю я.
Мне всё равно, что эти люди думают и чего боятся, мне важно узнать, здесь засели Неспящие или нет. Уверена, даже если убрать тех, кто пропагандирует весь этот бред про Чистоту, многие продолжат в это верить.
Лошади, почуяв близость жилья и отдыха, идут быстрее, но если грузовые едва тащатся, с трудом вытягивая колёса из грязи, верховые прибавляют скорость больше, и мы с Элором за разговором минуем повозку с противно поскрипывающим колесом. Я вешу меньше, так что моя кобылка вырывается вперёд.
Несколько раз безуспешно попытавшись меня догнать, Элор жалеет лошадь и бросает попытки.
Так в молчании, под чавканье грязи, поскрипывание колеса и глухую ругань извозчиков мы и добираемся до ворот. Очереди на въезде в город нет: ни одно нормальное существо в такой ливень не выйдет из укрытия. К сожалению, в надвратной башне большой и ярко освещённый масляными светильниками тоннель, поэтому ничто не мешает скучающей страже устроить нам внимательный досмотр.
Мы с Элором пристраиваемся в конец очереди и терпеливо ждём, понукаемые ударами капель.
Не думала, что начало моей мести Неспящим будет таким… сырым. Грязным. Затяжным. Мне казалось, это должно быть как-то бодрее.
А стражники всё перерывают и перерывают вещи. Слишком досконально — словно что-то целенаправленно ищут. Даже тревожно за наши тайники. За остальные вещи. Стандартные наборы разложены по разномастным тарам, чтобы не вызвать подозрений в случае обыска, и оружие у нас тоже отличается, и одежда. Но всё равно что-нибудь может пойти не так. Мы ждём…
Полчаса…
Минут сорок…
На исходе часа пелену дождя прорывает припозднившийся всадник, проносится мимо нас, наполняя тоннель цокотом копыт. Перед преградившим дорогу стражником сбрасывает капюшон со светлых кудрей, и тот поспешно отступает:
— С возвращением, инквизитор Лерой…
Прежде, чем я успеваю среагировать, Лерой уносится в город. Стук копыт его коня мгновенно утопает в шелесте дождя.
— Интересно, сколько здесь инквизиторов Лероев? — тянет Элор так мрачно, что сразу ясно: несмотря на обязательства главы миссии и планы, он бы предпочёл, чтобы знакомец Ланабет оказался далеко отсюда, и я никуда не пошла.
— Придётся идти сегодня. Я же восторженный юноша, должен явиться за протекцией, едва попаду в город.
Элор вздыхает. В свете масляных ламп видно, как у него раздуваются ноздри и чётче проступают желваки.
«Смотри, как выдрессировала своего дракона», — сказал бы Жаждущий… да сколько можно думать, что бы он сказал?
* * *
Ворха город крупный. И довольно неплохо спланированный. Улицы тут шире, чем во встречавшихся нам до этого поселениях. И нам даже удаётся подыскать трактир, в котором отдельных комнат хватает на всех. Пусть маленьких, тёмных, мрачных, но каждому достаётся своя. И пусть конфликтов в группе не было, все с пониманием относились к неудобствам, никто не может сдержать радости от предвкушения отдыха друг от друга.
Никто — кроме Элора. У него-то трагедия: приглядывать за мной ночью не удастся.
Еда здесь вполне сносная: мне, как и ещё двум кандидатам на обучение, приходится поужинать, потому что Элор нас без этого не отпускает. Отпускание тоже условное: Элор идёт проводить нас до обители инквизиции. У него своя легенда: будет просить за своего несуществующего племянника, заодно познакомится с Лероем и попробует его разговорить. Остальные следуют в отдалении и прикрывают на случай нападения.
Предосторожности оказываются излишними: на улице почти никого нет. Город казался бы вымершим, не сочись сквозь ставни свет, не озаряй перекрёстки омытые дождём масляные фонари.
Шур-шур-шур — не унимается дождь, нашёптывает, похрипывает. И кажется, что он прикрывает шелест чужих шагов, прячет за струями враждебных нам существ.
Мне становится неожиданно страшно. Внутри всё сжимается: что, если вампиры рядом? Что, если они поняли, кто за ними пришёл, и просто ждут подходящего для атаки момента? Я до сих пор не уверена, что выйду из сражения с ними победительницей. Но и сбежать не могу.
А впереди всё отчётливее проступает здание инквизиторской обители, её узкие окна напоминают бойницы. Уверена, она связана подземным ходом с сердцем ордена Чистоты, комплекс которого начинается за городом. Точнее, город прирос к этому комплексу — образовался вокруг здания, в которое раньше обращались люди, не допущенные в само сердце Ордена.
На массивное крыльцо я поднимаюсь первой. Именно я стучу в обитую железом дверь, чтобы своим подчиняющим голосом не дать привратнику ни единого шанса прогнать нас прочь.
Окошко в двери раскрывается внезапно, и на меня уставляются два блестящих тёмных глаза какого-то старика.
— Что надо? — ворчливо спрашивает он.
Я вдыхаю, напрягая мышцы, чтобы выдать звук подчинения для человека.
— Нам очень нужно встретиться с инквизитором Лероем. Обязательно.
