Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
документы.
Сама же Елена Александровна по обыкновению восседала за внушительным письменным столом. Была она уже немолода, старше шестидесяти лет, высокого роста, крупна в кости и склонна к полноте. Седые волосы она забирала в аккуратный пучок на затылке и носила строгие чёрные платья с белыми кружевными воротниками, которые прикалывала изысканными брошами. Глаза у княжны Ливен были синие и добрые. Елена Александровна отличалась гордым, прямолинейным характером, который сочетался в ней со светской тактичностью старой закалки.
Начальница института подняла взгляд от бумаг, едва Лиза переступила порог кабинета в сопровождении классной дамы.
Свиридова закрыла за ними дверь, убедившись, что в коридоре пусто.
– Bonjour, – Бельская присела в реверансе. – Madame, vous vouliez me voir?[8]
– Елизавета Фёдоровна, – взор пожилой княжны смягчился. Она заговорила ласково, будто добрая тётушка, жалеющая свою несчастную племянницу. – Подойдите ближе, мой ангел. И поведайте мне, о чём вы говорили с Иваном Васильевичем Шавриным.
Лиза покорно приблизилась к столу начальницы. Она изложила всё без утайки. Разве что не стала упоминать о том, как заглядывала в записи пристава из любопытства. Свиридова охотно подсказывала детали.
Её светлость слушала очень внимательно. Без особых эмоций, написанных на её лице. Лишь слегка нахмурила брови, когда речь зашла о самоубийстве. Впрочем, это нисколько не удивило девушку.
Лиза отлично помнила, как в минувшем году совсем юная девица выбросилась из окна и погибла. Та несчастная была дочерью отставного чиновника, который проиграл в карты их и без того незавидное состояние. Бедняжка, жившая на общих условиях в дортуаре на тридцать человек, не смогла снести насмешек и пережить позора, оттого и наложила на себя руки, ничего никому не объяснив. Ту историю быстро замяли, дабы не предавать огласке и не оставлять пятно на репутации института. Кажется, тогда даже до газет не дошло. Елена Александровна постаралась поднять все свои связи для этого. Но то была судьба сиротки мелкого чиновника. А теперь речь шла о двух дворянках и уйме нелицеприятных версий случившегося. Сплетнями здесь явно не ограничится. Репутация Смольного под угрозой. Не говоря уже о том, что всё руководство, включая саму её светлость, понесёт ответственность за то, что подобный кошмар вообще допустили в стенах столь известного учебного заведения.
Бельская понимала: многие благородные особы пожелают забрать своих дочерей, если сочтут, что им угрожает опасность. Может разразиться громкий скандал, за которым последуют увольнения и крупные судебные разбирательства. Елена Александровна Ливен была для девочек доброй нянюшкой и внимательной наставницей. Она уж точно не заслуживала подобного позора. И никак не могла оказаться вовлечена в гибель своих воспитанниц. Лиза свято в это верила.
Когда она завершила рассказ и ответила на несколько вопросов её светлости, то осмелилась спросить сама:
– Могу ли я навестить Наталью Францевну в лазарете?
– Наталью только что забрали, – совершенно будничным тоном произнесла Елена Александровна. – Её родители прибыли сегодня утром и уговорили меня отпустить Натали домой. Сказали, что отвезут её за город. Свежий воздух пойдёт ей на пользу.
Она ни словом не обмолвилась о том, обвинил ли барон фон Берингер во всём институт.
Лиза невольно подумала, что вот-вот начнутся летние каникулы. И, быть может, оно и к лучшему, что Наташа уехала чуть раньше. Поскорее оправится после трагедии.
– Но она ведь вернётся? – неуверенно уточнила Лиза.
– Конечно. – Её светлость кивнула на бумаги, лежащие перед ней. – А вот вам, Елизавета Фёдоровна, напротив, придётся задержаться. Ваш батюшка телеграфировал. Разумеется, мы поставили его в известность о случившемся. Фёдор Павлович сообщает, что отбыл по служебным делам в Москву. Он возвратится в Петербург в начале июля, а до этого просит меня присмотреть за вами.
– Но ведь каникулы же? – Лиза не смогла скрыть удивления. – Папенька мог бы прислать за мной кого-нибудь, чтобы я ожидала его дома, в имении за городом. Погода сейчас дивная. И людей у нас много. Найдётся, кому обо мне позаботиться.
Она бы тоже хотела уехать подальше и поскорее забыть лежащую в луже крови Ольгу или прикосновение к ледяной, синюшной Татьяне. Хотя бы немного нервы на свежем воздухе успокоила бы. К тому же на летние каникулы в стенах Смольного оставались лишь бедные сиротки и пепиньерки, которые проживали в институте после выпуска на правах надзирательниц и кандидаток в учительницы. Благородные особы своих дочерей всегда забирали.
Вероятно, все эти мысли оказались написаны на изумлённом лице Лизы, потому что княжна Ливен строго сказала:
– Ваш родитель волнуется за свою единственную дочь, Елизавета Фёдоровна. Проявите к нему должное уважение. Он боится отпускать юное дитя в дальнюю дорогу и желает забрать вас лично. Возможно, хочет переговорить со мной. Это я тоже могу понять. Поймите и вы. Не забывайте о том, что здесь вас любят не меньше, чем в собственной семье. И пекутся о вашем здоровье.
– Простите мою дерзость, ваша светлость. – Лиза опустила глаза и присела в коротком реверансе.
Елена Александровна отмахнулась со смесью раздражения и усталости.
– Ваша спальня опечатана, пока ведётся следствие, – сообщила она. – Да и вряд ли вы вовсе готовы там находиться после всего. Ваши вещи уже перенесены в отдельную комнату. Это лучшая комната в институте, – подчеркнула Елена Александровна. – Вы можете оставаться в ней до приезда вашего отца и сколько пожелаете в следующем учебном году. Надеюсь, эта новость хоть немного скрасит ваше ожидание.
– Благодарю вас. – Лиза снова присела в реверансе.
– Можете быть свободны. – Начальница отвернулась к окну с выражением глубокой утомлённости на пожилом лице. – Анна Степановна, проводите вашу воспитанницу в её новую спальню, будьте любезны.
Свиридова взяла Лизу под локоть и послушно вывела прочь.
Коридоры Смольного как раз заполнились людьми. Младшие девочки в коричневых платьях, средние в голубых и старшие в белых – все они сновали небольшими группками, спеша с одних занятий на другие. За цвета нарядов их так и прозвали с самого основания института: «кофейные», «голубые» и «белые». Все об этих прозвищах знали даже вне стен Смольного. По ним зачастую и понимали, о ком идёт речь.
Помимо расцветки платьев различались и причёски воспитанниц. Младшим волосы по традиции завивали. Средние девочки носили две косы. Старшие – одну.
Учёба в Смольном продолжалась девять лет. Три возраста по три года.
«Голубые» смолянки воевали со всем миром: подначивали младших и звали их нюнями, язвили «белым» и конфликтовали с учителями. Маленькие «кофейные» барышни стремились подражать «белым». «Белые» же опекали младших и являли собой образец нравственных достоинств и пользовались уважением, поскольку близился их выпуск, и лучшие из них могли удостоиться получения главной награды – «шифра» – золотого вензеля в
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
