я.
— За тем, чтоб ты мне каблуком ничего не проткнула, когда прыгать будешь, — буднично поясняет он.
— Прыгать? — я не верю своим ушам. — Не буду прыгать!
— Слушай, коза, есть два способа слезть с этого дерева, точнее их больше, но сейчас тебе доступно только два. Я понятно выражаюсь?
Вот как-так? И говорит вроде тихо, а слышно его хорошо. И от голоса его пробирает похлеще, чем от мороза.
— Первый — слезть так же, как залезла, — предлагает мужик.
— Не могу, — мотаю я головой. — Руки устали, я не удержусь. Ствол слишком широкий.
— Второй, — продолжает он, — прыгнуть.
— Я разобьюсь, или сломаю шею, — снова начинаю заливаться слезами, хотя понятно, что мужик прав.
— Будешь прыгать на меня, потому и говорю: разувайся.
После долгих торгов, во время которых я очень боюсь, что он устанет меня уговаривать, плюнет и уйдет, была разработана технология моего спасения, которая устроила всех: незнакомца в большей степени, меня в меньшей, но иного волшебного способа, увы, не нашлось.
С трудом сняв обувь и сбросив ее вниз, я устраиваюсь на ветке, как попугай на жердочке. И, дождавшись команды, падаю спиной назад.
Вперед лицом я прыгать отказывалась, потому что страшно.
Визжать я начинаю сразу, еще до того, как перестаю чувствовать попой опору. Мне кажется, я так высоко забралась, что и падение будет длиться долго, но, к счастью, шлепаюсь я довольно быстро.
— …ять!
Кажется, я из кого-то выбила дух. Не успеваю я позлорадствовать над мужиком, который настолько неподготовленным ходит в лес, что не берет с собой ни стремянку, ни веревочную лестницу, как мне доводится почувствовать себя на его месте. Ибо алабай, решивший, что у нас тут веселые игры, плюхается на меня сверху.
— Фу! — командует спаситель собаке сдавленным голосом, и через минуту я возвращаю способность дышать.
Но расслабиться и порадоваться мне дают.
— Слезь с меня, курица.
И скатывает меня с себя в сугроб. Поднявшись на ноги, он ухватывает меня за рукав, протягивает псине его понюхать и дает ей команду искать. Через пару минут собака по одному приносит мои слегка прокушенные и обслюнявленные ботильоны, забитые снегом.
Мужик, который при ближайшем рассмотрении оказался просто огромным, посмотрев на то, как я горестно двумя пальцами принимаю обувь, вздыхает обреченно и забрасывает меня к себе на плечо.
Мне немного неудобно висеть вниз головой, но я благодарна. И за спасение вообще, и за то, что не приходится снова топать по снегу. Поэтому не вякаю. Понятно, что на руках по сугробам он меня далеко не унесет. И вообще, он такой суровый, хорошо, что не за ногу волокет.
Идти, слава богу недолго, уже минут через десять меня проносят через высокие ворота и сваливают на террасе в кресло из ротанга, где, поджав под себя ноги в обледенелых носках, я и окукливаюсь, пока спаситель ходит запирать ворота и запускать собаку в вольер.
Вернувшись он замечает, что я растираю уже в конец озябшие ступни.
— Баня затоплена, сейчас отогреешься, — успокаивает меня.
С этими словами он откидывает капюшон, и я понимаю, почему не могла разглядеть его лица.
Под капюшоном на нем черная зимняя балаклава, а когда он стаскивает и её, меня разбирает смех, потому что под балаклавой у него густая чёрная и немного вьющаяся борода.
Так что, что в балаклаве, что без нее, мужик выглядит приблизительно одинаково, только медовые глаза выделяются чётче.
Меня снова подхватывают на руки, но сейчас уже более деликатно, и вносят через порог, как невесту.
Прислонив меня к стенке, прямо на пороге он скидывает местами облепленную снегом куртку и комбинезон, оставаясь в только в термобелье, и против воли вызывает у меня восхищенный взгляд.
Киборг!
Ткань плотно обтягивает мускулистое тело, демонстрируя весь рельеф. Смущенно отвожу глаза. Невежливо так пожирать глазами мужика, который тебя спас. Может, у него жена дома, и сейчас выйдет к нам спросить, где муженька черти так долго носили. Но я ведь без задней мысли, испытавыя исключительно эстетическое наслаждение. Как говорится, есть на что посмотреть.
Пока я борюсь с желанием все-таки попялиться на него еще немного, чтобы запечатлеть в памяти этот образ, а в сознании факт, что такие мужики существуют в действительности, бородач обдирает с меня куртежку с шапкой и подталкивает к двери за моей спиной.
— Погрейся пока, — хмуро говорит он, слыша, как я клацаю зубами. — А я пока все приготовлю.
Без промерзшей куртки в нагретом помещении мне уже теплее, но от дополнительного обогрева я не откажусь.
А за дверью обнаруживается предбанник, в котором все уже приготовлено к вечерней парилке. Видимо, до того, как услышать мои вопли, хозяин собирался как следует попариться. Тут и термос с чаем, и лимончик порезан, сложены на скамье простыни и полотенца. Выставлена батарея флакончиков с арома-маслами.
Присев в уголке на одну из лавок, я приваливаюсь спиной к теплой стене. В ожидании возвращения хозяина дома, прикрыв глаза, вспоминаю все свои сегодняшние мытарства и понимаю, что мне очень повезло.
Особенно, если мой спаситель не окажется на самом деле маньяком-убийцей.
Негромкий шорох отвлекает меня от размышлений.
Не открывая глаза полностью, из-под ресниц наблюдаю, как вернувшийся бородач складывает на стол аптечку и ставит еще один тормос. Покосившись на меня, он, видимо, решает, что меня разморило в тепле, и я задремала.
Бросив на меня еще пару взглядов, мужик поворачивается ко мне спиной и начинает раздеваться.
Закусив губу, я жадно слежу за этим скупым мужским стриптизом.
Господи, чего мне сейчас стоит, чтобы не распахнуть глаза и не выдать себя ничем!
Глава восьмая
В одно движение он стаскивает с себя лонгслив, обнажая узкую талию и широкую мощную гладкую спину. Совершенная трапеция. Руки так и тянутся ее погладить, а ямочки над резинкой кальсон приковывают к себе взгляд. Но только ровно до тех пор, пока сами кальсоны не покидают своего расположения.
Вот это задница. Я непроизвольно сглатываю от восхищения. Плотные подтянутые ягодицы без всякой растительности. Охренительная мужская задница! Живьем мне такое видеть не доводилось.
Пока я беззастенчиво разглядываю своего спасителя, он деловито складывает одежду, в процессе поворачиваясь ко мне боком. С этого ракурса мне не видно ничего сокровенного, но я замечаю, как перед тем, как обмотаться простыней, бородач поправляет хозяйство, и меня словно окатывает кипятком. Этот естесственный мужской жест отзываетс в
