встретилась взглядом с Сараивановым и попросила:
— Господин Сараиванов, мой станок…
Мастер посмотрел с такой яростью, что меня сразу бросило и в жар и в холод. Но делать было нечего: станок стоял, нужно было устранить повреждение. На это у мастера ушло двадцать минут. Потом он сразу бросился к воротам, на ходу вытирая руки тряпкой. Фартук он второпях забыл снять.
Мы корчились от смеха, глядя, как он несется как угорелый.
Ко мне подошла Ненка:
— Браво, Лена! Как это тебе пришло в голову его задержать? Ох и достанется же сейчас ему на орехи от зазнобы!..
Со всех сторон я видела одобрительные улыбки и не смогла объяснить, что все это я сделала не нарочно, что так случилось само собой. Однако через два дня я постаралась повторить то же самое уже намеренно. С тех пор не проходило дня, чтобы кто-нибудь из девчат перед самым уходом мастера не говорил ему невинным голосом:
— Господин мастер, у меня в станке неисправность.
Так мы мстили нашему мастеру.
Однажды Ненка пригласила меня на экскурсию. Мы договорились встретиться на трамвайной остановке Подуяне. До сих пор мне еще не приходилось бывать на Витоше в компании, и я еще в четверг, за два дня до прогулки, стала готовиться к ней так тщательно, словно отправлялась в заморское путешествие.
На остановку я примчалась за четверть часа до назначенного срока и, к своей радости, застала там Ненку.
— Поехали! — сказала я, схватив ее за руку, как только подошел первый трамвай.
— Подождем. Сейчас должны подойти Мата, Мара и кое-кто из ребят.
На Витоше собралось больше трехсот человек. Боясь затеряться среди незнакомых людей, я не выпускала Ненкину руку. В другой руке у меня была огромная тяжелая сумка с продуктами.
— Ненка, — услышали мы голос. — Позаботьтесь о еде. Я обернулась. Это был Келифара, рабочий с нашей фабрики.
Девушки принялись «накрывать на стол»: расстелили на земле газеты и начали выкладывать из сумок снедь. Я тоже вывалила из своей сумки брынзу, сыр, колбасу.
Ребята усаживались, скрестив ноги по-турецки, девчата пристраивались рядом, прикрывая юбками колени, а Ненка все еще продолжала хлопотать. Наконец уселась и она. Я расположилась рядом, а по другую сторону от меня — какой-то вихрастый парень.
— Вот и мне наконец повезло, хоть раз поем до отвала.
Я искоса поглядела на него, а он, ловко разрезая помидоры, продолжал:
— Девушки, которые появляются у нас впервые, обычно ничего не едят. Стесняются. Я всегда сажусь рядом с такой.
Острая на язык Ненка сразу же схватилась с этим парнем, а я подумала: откуда он знает, что я здесь впервые? Однако, как бы то ни было, парень оказался прав: я почти ничего не ела. Потом стали петь. Я впервые услышала русскую народную песню о Стеньке Разине. Она мне очень понравилась. Затем мы играли в мяч и танцевали «Хоро».
Когда прощались, Ненка спросила:
— Ну как, понравилось тебе?
— Очень.
— Хочешь, в следующее воскресенье опять пойдем?
— Хочу.
Через неделю мы снова были на Витоше. Но на этот раз мы с Ненкой на некоторое время отделились от общего хоровода веселившейся молодежи и очутились на какой-то заросшей тропинке. Впереди нас шла пара — Здравка с нашей фабрики за руку с незнакомым мне мужчиной, который время от времени ласково обнимал ее за плечи.
— Кто это?
— Ее муж, Мите.
— И давно они женаты?
— Давно. — Ненка усмехнулась.
— Давно?
— Второй медовый месяц у них.
Я удивленно уставилась на нее.
— Он три недели как вышел из тюрьмы.
«Сидел в тюрьме!» — подумала я. Это было страшно слышать. А ведь на вид такой симпатичный… И как ему не стыдно показываться на людях?..
Ненка, видно, поняла мои мысли и сказала:
— Не думай, что это бандит с большой дороги. Он политический. Хороший наш товарищ.
Раз «наш», значит, и мой. Значит, не так уж страшно быть политическим заключенным, если ты товарищ Ненки, Топси, Гека, Келифара.
Мы собрались в лощине, окруженной со всех сторон горами. На этот раз песен не было. Мите говорил о задачах рабочего класса, рабочих-текстильщиков.
Я слушала с напряженным вниманием, хотя и не все понимала. Но мне было ясно одно: все эти люди — мои друзья, мой друг и тот, кто только что вышел из тюрьмы, человек, который не боится, что двери тюремной камеры вновь могут захлопнуться за ним.
Вечером, когда мы возвращались домой, Мата и Анче остановились у дома с зеленой калиткой:
— Вот наш дом. Заходи в гости, будем очень рады тебя видеть.
До этого Мата и Анче были для меня просто знакомыми. А сейчас я поняла, что непременно зайду к ним.
Через три дня у меня было какое-то дело в городе. На обратном пути я с волнением постучала в дверь новых подруг. Кто-то крикнул «Войдите!», и, отворив дверь, я увидела много народу.
Сначала я растерялась и хотела поскорее уйти, но Мата вскочила, схватила меня за руку и втащила в комнату.
— Это Леночка. Она теперь наша, от нее можно ничего не скрывать. Продолжим, товарищи!
Это было первое нелегальное собрание, на котором я присутствовала: оно, видимо, подходило к концу. Вскоре люди начали расходиться, в комнате остались только Мата, Нина, Топси и я. И хотя только что здесь велись разговоры о самых важных вещах на свете, Нина и Топси теперь шутили, рассказывали анекдоты о Гитлере. Я почувствовала себя как дома.
Прошло несколько месяцев. Однажды после обеда, когда мастера не было в цехе, ко мне подошла Ненка:
— Ты свободна сегодня вечером?
— А что?
— Хочу тебя свести в одно место.
— Куда?
— Увидишь.
С Ненкой я могла бы пойти куда угодно!
Мы долго шли по улицам. И вот мы у маленького кирпичного домика, каких на окраинах много. Нам отворила Мара, работница с нашей фабрики. В большой комнате с низким потолком сидели ее муж Коце, Гроздан из красильного цеха и Маня Енчева. Ее я видела впервые. Она ласково погладила меня по голове:
— Это и есть Лена?
— Да, самый молодой член нашей группы.
— Не рано ли ей?
— Она уже наша…
— А объяснила ли ты ей, что ее могут арестовать, посадить в тюрьму?..
Ненка махнула рукой:
— Все она знает.
Я, по правде говоря, толком ничего не знала. Но мне казалось, что я сумею сделать все, что потребуют от меня эти простые люди, добрые люди с открытыми сердцами, которые умеют так сильно и с такой теплотой пожимать руку, умеют говорить такие слова, самые важные слова, вселяющие уверенность, что ты живешь хорошо и
