пойму, о чем ты?
ПАПАША ФУКО. Ты бралась получить документы от этих? (Показывает на террористов.)
ХОЗЯЙКА. Ты что? Скоро землю есть начнешь?
ПАПАША ФУКО. Значит, не ты, а твой защитник пингвинов.
ХОЗЯЙКА. Ах, этот.
ХОЗЯЙКА подскакивает к столику, за котором сидит АНРИ.
ХОЗЯЙКА. Мало того, что дочку мою пингвинами затрахал, ты еще с этими подонками якшаешься, документы для них перевозишь! Пингвин недоделанный!
АНРИ. Я ни при чем. Я их первый раз вижу. Я – настоящий революционер.
ПАПАША ФУКО (отводит Журналиста в сторону). Не они.
ЖУРНАЛИСТ. А кто?
ПАПАША ФУКО. Сам теперь ломаю голову.
ЖУРНАЛИСТ подходит к столику ВИРЖИНИ.
ЖУРНАЛИСТ. Я могу сесть?
ВИРЖИНИ. Да, можете.
ЖУРНАЛИСТ. Почему вы не приносите свои стихи в нашу газету?
ВИРЖИНИ. Я не помню, когда ваша газета в последний раз печатала стихи.
ЖУРНАЛИСТ. В газете всегда существует проблема места. Но времена меняются.
ВИРЖИНИ. Не заметила.
ЖУРНАЛИСТ. Современная технология открыла новые возможности. На первое место выходит личная инициатива. Личная инициатива. Да-да. Теперь Золушка не ждет, когда фея подарит ей туфельку, она берет туфельку в кредит – и во дворец. И добро побеждает зло быстрее, чем раньше.
ВИРЖИНИ. Добро побеждает зло. Вы не знаете, о чем умолчал Перро. А умолчал он о том, что, когда придет время и Золушка станет королевой, будет она королевой жадной и злой, и все будут вспоминать добрую старую королеву. А потом появится еще одна Золушка, и все будут на ее стороне. Потому, что она Золушка. Но и она превратится в злющую королеву. Новое никогда не бывает лучше старого. Но оно нравится потому, что новое.
ЖУРНАЛИСТ. Грустный конец.
ВИРЖИНИ. У истории конца не бывает.
ЖУРНАЛИСТ. Что вы будете делать, когда получите документы?
ВИРЖИНИ. Я не получу никаких документов.
ЖУРНАЛИСТ. Но я знаю, что вы должны получить документы.
ВИРЖИНИ. Вы меня с кем-то путаете.
ЖУРНАЛИСТ. Возможно. Но вы поэтесса, у вас своеобразный подход к людям, своеобразное видение. Я ищу человека, который должен подать сигнал заложникам и закончить операцию. Он должен получить от них важные документы. Мне хочется ему сказать, что он может получить эти документы и беспрепятственно вынести их.
ВИРЖИНИ. Теперь я вас поняла. Вы решили, что этот человек – я. Неужели я так похожа на этих людей? (Показывает на террористов.)
ЖУРНАЛИСТ. Простите, я не хотел вас обидеть.
ВИРЖИНИ. А теперь вы мне предлагаете стать Шерлоком Холмсом?
ЖУРНАЛИСТ. Я прошу вашего совета.
ВИРЖИНИ. Вы пишете детективные романы?
ЖУРНАЛИСТ. Я политический обозреватель. Политическая статья, это то же, что детектив, только наоборот. В детективе сначала преступник разгуливает на свободе, а потом его разоблачают. А в политическом обзоре сначала государственного деятеля разоблачают, а потом его избирают мэром.
ВИРЖИНИ. Я ничем не могу помочь вам… Разве что попросить вас поверить мне, что ничего не имею общего с этими людьми. Но если бы меня спросили, кто может быть сообщником, я бы подумала на… (Показывает на Дагобера). Вот видите, я уже стала доносчицей.
ЖУРНАЛИСТ подходит к БЕСА.
ЖУРНАЛИСТ. Я – журналист.
БЕСА. Я вас знаю. Вы однажды были у нас в клинике.
ЖУРНАЛИСТ. Да-да, совершенно верно. Тогда я готовил статью о наркотиках. Вы, если не ошибаюсь, доктор…
БЕСА. Доктор Беса.
ЖУРНАЛИСТ. Но я хочу спросить вас не о наркотиках. Дело в том, что мои знакомые (Показывает на Аркадия и Филиппа.) полагают, что вы здесь для того, чтобы помогать этим людям. (Показывает на террористов.)
БЕСА. Я врач. Меня в клинике ждут больные. И никому я здесь не помогаю.
ЖУРНАЛИСТ. Ну, а если, скажем, вы помогаете, то я хочу убедить вас дать сигнал на окончание операции. И получить от них документы. Этого не следует бояться…
БЕСА. Подождите, я вас поняла. Вы знаете, что среди заложников есть человек, который связан с террористами и который может дать сигнал на окончание операции.
ЖУРНАЛИСТ. Да.
БЕСА. Я – не этот человек.
ЖУРНАЛИСТ. Но вы…
БЕСА. Не теряйте на меня времени. Ищите этого человека.
ЖУРНАЛИСТ. Вы не могли бы помочь?
БЕСА. Скажите, что я должна делать.
ЖУРНАЛИСТ. Хорошо. Скажу. Потом.
БЕСА. Ищите. Мне ужасно надоел этот театр абсурда. Заложники, террористы… Неужели люди не понимают: в мире болезни, горе, голод. А они…
ЖУРНАЛИСТ. Да скорее всего, не вы. Но кто?
БЕСА. Ищите.
ЖУРНАЛИСТ подходит к столику, за которым сидят ЛЮСИ и МОДЕГО.
ЖУРНАЛИСТ. Я хотел бы поговорить с каждым из вас в отдельности.
ЛЮСИ (играет кокетливую даму). И с кого вы хотите начать?
ЖУРНАЛИСТ. Конечно с вас, мадемуазель.
ЛЮСИ. Он хочет начать с меня! (Берет Модего за руку.) Защити меня, Коко. Не уходи.
МЕДЕГО (поддерживает игру). Не уйду. А если станет приставать, то как в прошлый раз.
ЛЮСИ. Мне будет жалко опять расстаться с тобой на десять лет.
ЖУРНАЛИСТ. Ладно-ладно. Поговорим с вами вместе.
ЛЮСИ. Говорите. Только без двусмысленных намеков. Со мной не получится.
ЖУРНАЛИСТ. Ладно, без намеков. Мне известно, что среди заложников есть человек, который может прекратить операцию.
МЕДЕГО. Какую операцию?
ЖУРНАЛИСТ. Он должен просто сказать этим террористам «заканчивайте операцию» и…
ЛЮСИ. Это Коко. Это точно Коко. Коко, пойди и скажи этим негодяям, чтобы они закончили операцию.
МЕДЕГО (вскакивает подходит к Главному). Кончайте операцию.
ГЛАВНЫЙ. Садись на место.
ЛЮСИ (Модего возвращается) Не согласился?
МЕДЕГО. Не согласился.
ЛЮСИ (берет Журналиста за руку). Вместо того чтобы приставать ко мне, лучше купите у Коко акции его компании. Коко, ты продашь господину, который ко мне пристает, акции твоей компании?
МЕДЕГО. Продам.
ЛЮСИ. Это компания по производству пластмассовых палочек для эскимо. Вы представляете, сколько идет дерева на палочки для эскимо. Но я поняла, господин, который меня домогается, интересуется не палочками, а мною. Осторожнее. Если вы будете продолжать неприлично вести себя, я закричу. Хотя я поняла. Вы не любите эскимо.
ЖУРНАЛИСТ. Я не люблю идиотов.
ЖУРНАЛИСТ отходит от стола. ЛЮСИ и МОДЕГО хохочут. ЖУРНАЛИСТ подходит к ДАГОБЕРУ.
ЖУРНАЛИСТ. Теперь, когда ваш друг убит, вы получите документы вместо него?
ДАГОБЕР. Какие документы?
ЖУРНАЛИСТ. Разве ваш друг не рассказывал вам о документах?
ДАГОБЕР. Если вы имеете в виду человека, с которым я сидел за одним столом, то он мне не друг. Он негодяй и мерзавец. И если кто-то должен был передать ему какие-то документы, то я к ним не имею ни малейшего отношения.
ЖУРНАЛИСТ. Вы утверждаете, что ваш сосед по столику был негодяем, с чем я охотно соглашусь, но вы тем не менее сидели с ним за одним столом.
ДАГОБЕР. Я действительно сел за стол рядом с ним.
ЖУРНАЛИСТ. Зачем?
ДАГОБЕР. Я хотел уничтожить этого мерзавца.
