не требуется этот укол? – уточнила она. Харрис взглянула на Эосфора – тот смотрел на неё, дрожа, и едва ли не глотая слёзы, всем своим видом умоляя её помочь.
– Да, я уверена, – подтвердила девушка. Санитарка радушно улыбнулась.
– Ладно, – легко согласилась она. – Доктору виднее.
– Да, конечно. Доброго вечера, – кивнула Хлоя, пряча вздох облегчения.
– Погодите пока прощаться, – улыбнулась женщина и потянулась к ремням, чтобы снова закрепить их на руках Лукаса. Тот опустился на кровать, тоже тихо выдыхая. Эосфор и не думал сопротивляться – Харрис уже сделала шаг вперёд, чтобы сесть на место, когда вдруг заметила, как санитарка осторожно протирает ремни. Прищурившись, Хлоя поняла, что женщина убирала кровь – запястья Лукаса были стёрты оковами, это она видела ещё сегодня утром. Сама того от себя не ожидая, Хлоя сказала:
– Не нужно.
– Что? – удивилась санитарка. Зря, Харрис, очень зря – но отступать было уже поздно. Ладно.
– Не нужно. Судя по записям предыдущего врача, он давно не проявлял признаков агрессии. Я считаю, что сегодня ему можно провести ночь без… этих мер предосторожности.
– Вы уверены?..
– Более чем, – перебила женщину Хлоя. – Я проведу последний тест. Если он проявит малейшую агрессию, я сама надену на него ремни.
Санитарка, пожав плечами, удалилась.
– Вас точно послали мне откуда-то сверху, доктор, – всё ещё чуть дрожа и не открывая глаз, сказал Эосфор. Наконец, поднял веки, когда она прикоснулась к его руке. – Я не знаю, как вас благодарить…
– Ты не должен меня благодарить за это. Ты заслуживаешь того, чтобы к тебе относились по-человечески. Если не в моих силах вытащить тебя, то я хотя бы не дам сделать из тебя вещь. Хотя, – Хлоя чуть запнулась, останавливаясь на ремне, что ещё крепко стягивал вторую руку Лукаса, – ты мог бы кое-что для меня сделать.
– Чего вы желаете, доктор? – поторопил он её, окрылённый возможностью провести целую ночь без оков.
– Я хочу, – медленно сказала Хлоя, – чтобы ты позволил мне осмотреть тебя. Хотя бы верхнюю часть тела.
Эосфор слегка помрачнел.
– Почему бы вам не сделать это, пока я связан? Вы можете осмотреть меня насильно, при помощи охраны или санитаров, – тут у него чуть надломился голос.
Девушка качнула головой:
– Конечно, я могу это сделать. Но я хочу, чтобы ты разрешил мне тебя осмотреть. Ты можешь распоряжаться своим телом, никто не имеет права вынуждать тебя показывать его, если ты не хочешь, – Харрис медлила освобождать его, несмотря на свои слова. Побоявшись, что доктор передумает снимать ремни, Лукас заставил себя кивнуть.
– Хорошо. Всё, что хотите.
Хлоя сняла ремни с его второй руки и помогла сесть. Эосфор глубоко вздохнул, и потянул края серой футболки наверх. Его одежда отличалась от одежды других пациентов, она скорее была похожа на простую пижаму, без каких-либо карманов, пуговиц или петель. Руки плохо слушались хозяина, и Харрис осторожно помогла ему, потянув ткань наверх. Медленно, чтобы не напугать своей настойчивостью. Лукас затих, позволяя ей окинуть взглядом его тело.
Зрелище было не из приятных. На шее у Эосфора были шрамы – не только от импровизированной петли, но и другие, тонкие, явно от чего-то острого. Хлоя читала, что до попытки повешения Лукас пытался вскрыть себе вены и горло, и дважды – наглотаться таблеток, которые каким-то образом исхитрялся достать в больнице. Во второй раз он их не успел даже выпить, но… но всё остальное…
– Боже мой, – выдохнула она, проводя кончиками пальцев по рубцам на чужой коже. Эосфор вздрогнул от прикосновений, но не стал отстраняться, позволяя Хлое делать всё, что она захочет. – Больно? Прости… – девушка чуть отодвинулась. Окинула взглядом его грудь, заметила слева под ключицей тёмное родимое пятно, смутно похожее на расплывшееся сердечко. Эта деталь почему-то задела её – милое пятнышко делало его будто бы ещё более уязвимым.
Хлоя осторожно притронулась к плечам, безмолвно прося его повернуться – Эосфор подчинился. Харрис с трудом сдержала возглас, когда увидела его спину – и это на ней ему приходилось лежать всю ночь?
Она была вся иссечена чем-то. Старые и новые шрамы сливались в длинные и широкие рубцы, проходящие через всю спину. Сделать это самостоятельно Лукас вряд ли мог, так что это явно не было связано с его попытками самоубийства.
– Кто это с тобой сделал? – не в силах говорить громче, чем шёпотом, спросила Хлоя.
– Это мой отец, – едва ли громче ответил Эосфор. – И сестра, – он медленно потянул к себе футболку, желая прикрыться, но Харрис удержала его руки, смаргивая горячие слёзы. Осторожно притронулась к повреждённой коже – и Лукас тихо застонал от боли, закрывая глаза.
– Он истязал тебя?
– Да. Я… первое время провёл дома, он запирал меня в подвале и… Доктор, я не хочу это вспоминать, – он покачал головой. – Пожалуйста…
– Конечно, – Хлоя отодвинулась, и сама помогла Лукасу надеть футболку обратно. Осторожно опустила руку ему на плечо. – Послушай, – сказала она. – Эти шрамы не делают тебя… Я… – она с трудом сглотнула, прикасаясь к слегка заросшей щеке Эосфора, – я восхищаюсь тобой, Самаэль. Я много чего видела в своей жизни, но это… Я клянусь, – глядя прямо в тёмные глаза напротив, прибавила Харрис, – что постараюсь сделать всё, чтобы облегчить тебе жизнь. Чтобы… это стало хотя бы похоже на жизнь, – Лукас попытался отвести взгляд. Хлоя настойчиво сжала его руку. – И я хочу, чтобы ты пообещал мне, что больше ничего с собой не сделаешь. Я сняла с тебя ремни, и хочу завтра увидеть тебя живым. Ты не должен убивать себя, слышишь? Твоя жизнь гораздо ценнее, чем ты думаешь. И в мире есть место справедливости и закону. Я постараюсь… Но ты тоже должен мне помочь, – Эосфор молчал, изучая её лицо. Губы у него снова чуть дрогнули, но так и не сложились даже в слабое подобие улыбки.
– Вы не сможете совершить чудо, доктор, – сказал он.
– Это не чудо. Прошу, Самаэль, пообещай мне, что не станешь убивать себя, пока мы хотя бы не попытаемся.
– Ладно.
– Дай слово, – чуть надавила Харрис. На лице её подопечного появилось уже знакомое выражение болезненной лжи.
– Даю, – преодолев его, сказал он. Хлоя, глубоко вздохнув, собралась с силами и решила довериться ему.
– Хорошо. Увидимся завтра, – заставив себя улыбнуться, сказала она, отстраняясь. – Доброй ночи, Самаэль, – и девушка направилась к выходу. Уже у самой двери она услышала:
– Вам не место в этой больнице, Хлоя, – Харрис не пожалела, что обернулась – увидеть улыбку Лукаса, наверное, первую за полтора года, было просто бесценно. – Вы – хороший человек, – прибавил он.
– Спасибо, – ответила она, даря
