Книга Танец теней - Полина Ледова

Процедил Пигмалион, растеряв всё своё добродушие. — Я уверен, ты с этим справишься. В конце концов, у тебя есть твои другие двенадцать песен и лишь одна, которую предложил я. Сущая малость, которая позволит нам получить много приятных бонусов в дальнейшем. Поэтому пой её и не перечь мне. — Больше он был не намерен церемониться. — Всем хорошей записи. Чем сильнее постараетесь, тем быстрее запишитесь. — С этими словами Пигмалион покинул студию.

Эльпис потребовалось несколько минут на то, чтобы прийти в себя.

— Что это за история с китобоями, кто-нибудь объяснит? — Ника тоже чувствовала полнейшую растерянность.

— Как я понял, правительство не очень любит китов. Из-за того, что люди толпами бегут из страны и ищут дорогу в эту самую Океанию, китобои стали в почёте. Как символ борьбы с самообманом и фантазией. — Объяснил Махаон.

— А война тут причём? — Спросила Ника.

— Ну вот уважаемый кириос уже объяснил, что Ойкумена вкладывает больше сил во флот. Там появился элитный военно-морской отряд, который как раз и назвали «Китобои». Поэтому песня как бы про победу в войне над Гипербореей. Ну, это мы с ребятами так за час решили. — Махаон кивнул головой Каллимаху, словно прося одобрения.

— Понятно. — Мрачно ответила Ника. — Откуда она вообще? Кто автор?

— Да боги знают, кто. — Буркнул Евр. Из их группы он был самым старшим, с густой рыжей бородой и гладковыбритым черепом. Нике всегда казалось, что ему бы больше подошли ударные, но Евр всей душой любил свой контрабас и его густые насыщенные музыкальные краски. Он был немногословен, и Ника считала его глубоким и надёжным человеком.

— Какие-то правительственные рифмоплёты. Из серии тех, кто строчат лозунги и гимны. — Заключил Каллимах. Он, пожалуй, был самым резким правдорубом из всех, кого знала Ника. В последнее время нрав Каллимаха ещё больше испортился, его недавно бросила девушка, с которой они прожили вместе больше пяти лет.

— Мы с парнями музыку уже прогнали. Мотив там простой, надо сделать и забыть об этом, — сказал Махаон.

— Эли, ты как? — спросила Ника. Девушка всё ещё пыталась внутренне примириться, исступлённо глядя в нотный лист.

— Забыть об этом не получится. Оно теперь всегда будет на пластинке рядом с моим именем. — Сказала она.

— Ой, умоляю тебя! — Воскликнул Каллимах. — Никто не знает Эльпис, все знают Эльпинику. А вот наши имена там действительно будут. Что собираешься делать? Иди, отговаривай его, если для тебя это важно.

— И пойду! — Эльпис вытянулась, как напряжённая струна и уже была готова направиться вслед за Пигмалионом.

— Нет, Эли, не надо! — Перед глазами Ники промелькнули ужасные сцены. Те, которые она никогда не видела, но которые преследовали её в ночных кошмарах. Чужие руки на её коже. Мужские губы на её лице.

Ника подбежала и обняла Эльпис, погладила её по щеке.

— Хочешь, давай я спою вместо тебя? На записи наши голоса всё равно не отличишь.

Эльпис отмахнулась от её слов.

— Я не пущу тебя к нему, — прошептала Ника чуть слышно, но, не сильно надеясь, что её слова не услышат музыканты.

Никогда больше. Она знала точно. Ника сделает всё, но не допустит, чтобы Эльпис досталась ему.

Она ещё раз сотряслась, как неуёмный язык пламени, но тут же сдалась, встретив сопротивление рук Ники. Сразу обмякла, ослабилась, стала такой хрупкой под её пальцами. Голубые глаза блеснули унынием, смирением перед неизбежным. Они все были бессильны.

Эльпис развернулась и встала напротив микрофона.

— Записываем. — Сказала она холодно.

Группа мгновенно всколыхнулась, приготовив инструменты.

— Ты не хочешь порепетировать? — Предложил Гермес.

Эльпис отрицательно качнула головой.

— Правильно, — поддержал её Махаон. — Как пластырь. Так быстро, как получится.

— Надеюсь, они не станут потом заставлять нас петь эту оду убийцам на каждом концерте, — буркнул Каллимах.

— Я не позволю. Я пою её первый и последний раз. Только для пластинки. — Заявила Эльпис. — Никогда больше.

— Посмотрим… — Вздохнул кифарист недовольно.

— Включайте запись, — скомандовала Эльпис в окно соседней комнаты, где находились технические рабочие. Затем, когда музыканты заиграли музыку, склонилась к микрофону, не отрывая глаза от нотного листа, и сосредоточенно пропела первый куплет:

Сильные сердцем плывут, продираясь

Сквозь враждебный туман,

За наши жизни страстно сражаясь

По опасным волнам.

И каждый день идут китобои

В холодные моря,

Сотни матросов на старом судне

Солят тушу кита…

Она с отвращением поморщилась и, подавив в себе тошноту, продолжила:

Они постоят за нашу свободу,

Славу стране возвратят.

С каждым рассветом выходит на воду

Наш китобойный отряд!

Ойкумена,

Моя родная земля.

Ойкумена,

Я не оставлю тебя.

Ойкумена,

И с борта корабля

Полетят гарпуны —

Прямо в сердце врага.

Для второго куплета Эльпис собрала все возможные эмоции и сделала его действительно ярким:

Страх не заставит нас подчиниться

И изменить стране.

Мы отстоим все свои границы,

Даже в вечной зиме,

И впереди нас ждут перемены,

Когда мы свергнем врага.

Победа за нами, вперёд Ойкумена!

Метим в спину кита!

И только вместе мы выстоим в битве

В наших родных городах.

Пойте со мною эту молитву

О китобойных судах!

Они сумели записать «Китобоев» с пятой попытки. На всё действительно ушёл час. Эльпис сказала, что не довольна результатом, но сделает исключение для этой песни и оставит её такой, какой она получилась. «Лучше ей всё равно не стать». — Добавила она.

Они покинули офис «Оморфии» с каким-то дряным и подавленным настроением. Водитель «опсиана» терпеливо ждал девушек, но Эли направилась в ближайший магазин. Не проронив ни слова, она взяла с витрины три бутылки красного вина и, молча, прошла на кассу, протянув купюру и оставив сдачу престарелой продавщице с желтоватой кожей.

— Эли? — Позвала её Ника у выхода, но певица отозвалась лишь ядовитым взглядом.

Ника послушно забрала у неё одну из бутылок и обняла напряжённые плечи.

— Всё будет хорошо, — пообещала Ника, желая поддержать подругу, но поймала себя на мысли, что сама не уверена в предсказании.

Глава II. Челнок

529 день после конца отсчёта

Жёлтое на белом всегда хорошо бросалось в глаза. Интересно, почему власти выбрали для своей полиции такой заметный цвет? Особенно здесь, на севере. Не даром у членов Сопротивления одежда была светло-серой, почти сливавшейся со снегом. Янтарные костюмы они заметили ещё до того, как поезд приблизился к платформе. Где-то на фоне белоснежной пропасти серела распахнутая пасть невысоких домов Термины.

— Вы вдвоём идите к заднему тамбуру, — приказала Веспер. — Фрикс и Дардан вас прикроют.

— А вы? — Усталая за ночь Теренея подняла глаза на рыжеволосую активистку.

— Я… буду с другим отрядом, —