ног.
— Я прочту вам стих! — серьезно объявляешь ты молчащему собранию, не давая сбить себя с толку.
— Задвигай, Михон! — громко подбадривает тебя Батя. Он смеется и будит дремавшего в углу папу Мити Ерофеева. Тот начинает вяло хлопать. А ошеломленные твоим явлением родители подхватывают овации. И тут ты понимаешь, что в туалет перехотелось и начинаешь излагать.
Веры Павловны сонырлырлы
дата публикации:11.10.2017
Жок наразырлык кагазы отирлык. Пикир саласы, ожкермен тугурлык, талшыктар птички. Веры Павловны иис су косымлысы Лопухов.
Женихан кугур омлысы йок.
— Садерелмсы, Лопухов! — скозалесермен Веры Павловны, иискермез ручка сом.
— Йок, — пергезысы Лопухов, курамы ташиктары белгиси. — Сонырлырмы шектегерлемен женинде махалля. Сон иик гурымлы ке замыслы революциарлы. Экелегент шепелден нуралы.
— Замыслы революциарлы? — кожгермек Веры Павловны.
— Замыслы революциарлы жок обегларсы жотермен экелегенти нуз. Замыслы революциарлы кожгеремли жокгерле аюдасы. Энрдрилген ауданы каласындылы курак йонда желе махалля Облонских. Веры Павловны сетерледе йом кипурнасы керсентилген. Жок времы подумасы. Шетелмен время. Жолтайдыйн подумарлы, Веры Павловны решинарлы бросменде поездасы «Москве- Чолпон Ата». Поездасы сегерменарлы станция даленырлы апоны жермен де куа. Станциасы главнырлы — ага Мерцалов гермесерле пить чай баранкасы жом.
— Хотырлы баранкасы? — сопросырда главнырлы — ага.
— Йок, моирлы милыарлы Мерцаловысы. Йокенда замыслы революциарлы экелегенти жокгерлы. — воиндарлырны Веры Павловны. И броселдерле поездасы «Москве- Чолпон ата».
— ЙОК!!! ЙОК!! — крикнулысы Мерцаловесрылы ага. Ноерды быласы познадерле.
*** Загерле уакыты кшорапда фотографийн Веры Павловне сыйн жералды газети «Олбой ийсын Москве». Кара билийны фотографийн. Кургак жерде солтанган жом.
Лучшее средство от слепоты (на конкурс “Мой первый испанский стыд”)
дата публикации:04.11.2020
Что-то темное плавало вокруг, кутало мое лицо, не давая видеть. Света не было вообще. Сплошная непроглядная мгла. Слышались шаги, разговоры и шумное дыхание. Кто-то был неподалеку, сипло втягивая воздух, выпуская его со свистом. Из — за тьмы обоняние обострилось до предела, и я мог различить море запахов. Пахло мерзким одеколоном, сигарами и носками. Его толстое величество сидел, где — то справа и курил. Только он мог благоухать всеми этими вещами сразу. Я слабо повернул голову. Сколько я провалялся во тьме? День?
— Очнулся? — прогудел он, — Ну, ты меня перепугал, чувак. Было с чего навалить в штаны. Если бы ты окочурился, дело вышло бы совсем печальным. Но у тебя крепкая черепушка, другой бы на твоем месте склеил ласты.
Мои руки онемели, но я все же поднес их к лицу. Никакого эффекта, сплошная чернильная тьма. Угольная, без единого просвета. Без малейшей капли света. Широко открывая глаза, я пытался увидеть хоть что-нибудь. Паника захлестывала меня, сердце бросилось в горло. Я чувствовал его толчки, словно во мне бился маленький умирающий зверек.
— Что со мной?
— У тебя затрясение мозгов и историческая слепота, Макс, во всяком случае, так говорят местные костоправы. Хотя Моз считает, что у тебя обычный куннилингус. Достаточно приложить теплую овсянку и все как рукой снимет. У него знания будь-будь, у нашего старого Мозеса. Это немудрено, если болеешь всеми болячками сразу, просекаешь?
— Конъюнктивит, — автоматически поправил я и вновь поднес руки к глазам. Бесполезно.
— Я ослеп, толстяк.
— Временно, теплая овсянка… — авторитетно соврал Мастодонт. У него было большое сердце, и он суетился вокруг меня как наседка над хромым цыпленком.
— Я ослеп, ты понимаешь это?
На это сложно было ответить что-нибудь вразумительное. Чтобы ответить, надо самому быть слепым. Такая малая вещица, как зрение, ее не замечаешь, принимаешь как данность, как жизнь, а лишаешься ее и понимаешь, что попал в полное дерьмо. Тебя жалеют, переводят через улицу, может даже бесстыдно рассматривают, но тебе плевать, ведь ты этого никогда не узнаешь. Никогда не узнаешь, попал ли ты в писсуар, какого цвета глаза у встречной красотки, насколько длинны ее ноги. Никогда. Все что тебе остается: запахи, звуки и глаза на кончиках дрожащих пальцев. Тебе нет еще тридцати, хотя по большому счету и на это плевать, потому что ты замкнут внутри себя. И тыкаешься там из угла в угол. В темноте.
Неделю спустя мне сняли бинты. Повязка на голове еще оставалась. Я ощупывал ее, словно под ней скрывалась причина, по которой я не мог видеть. Скрупулезно исследовал шершавый материал, но не ощущал ничего. Кроме ноющей боли подживших пальцев. День не отличался от ночи, я делил их визитами толстяка и обследованиями местных медицинских светил. А их было много.
— Акцентуация…. Невроз…. Феномен…
— Вы можете видеть. Вы не видите только потому, что сами себе внушили, — собеседник удобно устроился в темноте и убеждал меня что я на самом деле не слеп. — Ваши проблемы всего лишь психика.
— Я не вижу.
— Он не видит, доктор, — подтвердил толстяк, считавший своим долгом присутствовать при осмотрах. Курить ему, правда, запретили, но он с лихвой наверстывал упущенное удовольствие, давая ценные советы. — У него затрясение, но крепкая черепушка. Вы только дайте ему колес, он тут же встанет.
Тепло разливалось около глазницы, я чувствовал, как врач осматривает глаз. Тьма слегка отступала, трансформируясь в серую мглу, за которой по — прежнему ничего не было.
— При психотических состояниях подобного типа, зрение не потеряно и может возвратиться после какого-нибудь потрясения. Это явление еще до конца не изучено. Мне не приходилось с подобным сталкиваться, но в медицинской практике явление описано. Во время Фолклендской компании было два подобных инцидента, первый: в перевернувшейся машине зажало солдата, он десять часов провел вниз головой в болоте. Вода доставала ему до носа. В госпитале он заявил, что ослеп. А через пару лет сильно обжегся на кухне. Зрение вернулось. Второй случай…
— Подогревал суп, — авторитетно вставил начитанный Умник, — обычное дело с похмелья, доктор. Когда не можешь в сортире рассмотреть собственные бубенцы, поневоле будешь брать лишку. У моей жены, а ее зовут Рита. Рита, доктор, просекаете? Так вот, у нее дядюшка по материнской линии лечил простратит. Не в обиду будет сказано, у врачей ничего не получалось. Так
