Глава 2СЛАВА
— Слава, вставай, — голос отца доносится со стороны двери сквозь дремоту, накрываюсь одеялом с головой и закутываюсь в гусеницу, желая еще немного поспать.
— Вы-ход-ной! — произношу по слогам, надеясь, что он позволит досмотреть прерванный сон, но куда там…
— Вячеслава Станиславовна, сейчас же вставай. Через десять минут, чтобы ты была за столом, — строгим голос вещает отец, и я с головой зарываюсь под подушку.
— Вы-ход-ной! — я готова повторять это каждый день по несколько раз, чтобы вся моя большая семья наконец-то поняла, что в частной элитной гимназии свое расписание, а через неделю так вообще выпускные экзамены.
— Десять минут, — с этими словами с меня слетает одеяло и убегает на пол как у Чайковского, под аккомпанемент отцовской речи.
— Не-е-е-е-ет, — кричу, резко подрываюсь и сажусь на кровать. Это уже слишком в законный выходной будить дочь.
— У тебя десять минут или сюда придут двойняшки, — довольно улыбаясь, вещает отец и направляет на выход из комнаты.
— Между прочим, применять ядерное оружие в этом доме запрещено, — произношу ворчливым голосом в закрытую дверь, слыша лишь раскатистый смех отца с той стороны.
— Особый случай, — сквозь смех доносится голос любимого папочки, что судя по звукам, спускается.
Смотрю на часы с пониманием, что почти восемь утра и если через отведенное мне время я не спущусь вниз, то сюда придут двойняшки. А это катастрофа мирового масштаба, так как эти двое запросто могут стащить меня за ноги прямо в пижаме вниз. Так уже было, когда в прошлый раз отец попросил их разбудить меня. И смело предоставил им карт-бланш на любые действия.
Но ни он, ни тем более я не догадывались, что они придумали. Дело было так: в свой выходной день я спокойно спала в своей кровати и смотрела красивый сон про принца и принцессу. Но в один момент все резко оборвалось, и я слетела с кровати на пол, даже мягкий ворсистый ковер не смог смягчить падение. И также резко мою сонную тушку потащило в сторону открытой двери, и только оказавшись около лестницы, любезно заваленной одеялами и подушками, я поняла, что попала. Ноги мои были связаны мамиными платками, кажется, она недавно купила их в Милане. А платки были связаны с веревкой, и все это произведение искусства тащило мою тушку вниз. И тут в мою головку пришла умная мысль: «Кто им помогает? Ведь два одиннадцатилетних ребенка не могут стащить человека на первый этаж сами, мне ведь в помощь перила, за которые я цепляюсь как за единственный спасательный круг». Как слышу крик мелкой, что заставил мое тело покрыться холодным потом в прямом смысле. Она кричала «Газу-у-у-уй. Давай еще, почти спустили» и с улицы был слышен рев квадроцикла.
В общем, я с большим успехом спустилась по лестнице целая, но с визгом раненой хрюшки. До двери, что ведет на террасу, меня доволокли на одеяле, что раннее подстелила под себя, не желая отбить все света. А там меня уже встречали довольные двойняшки и папа с дядей Костей, что без стыда смеялись над бедным ребенком.
Еще раз взглянула на часы, убедилась, что времени практически нет, и с недовольным лицом отправилась в душ. Благо он у меня свой. Быстро умылась, почистила зубы любимой мятной пастой (раньше я это дело терпеть не могла, и мама часто находила пасту в разных углах ванной комнаты), а потом появилась она. Моя любовь с мятным вкусом.
Нацепила на себя первые попавшиеся рваные джинсы, спортивный лифчик и короткую футболку балахон белого цвета, идеально подчеркивающую мою загорелую фигуру. На голове соорудила дульку из длинных густых волос шоколадного оттенка и взглянула на себя в зеркало.
В отражении я увидела милую шатенку с королевской осанкой и лебединой шеей. Фигура у меня как тонкая тростинка, так получилось, что я никогда не была расположена к полноте и не морила себя диетами. Длинные ресницы с рождения, словно перья диковинной птицы, обрамляют большие зеленные глаза как буйство лесов, и делают их выразительнее и пленительнее. А веснушки, доставшиеся в наследство от мамы, богатой россыпью рассыпались по лицу, придавая некую изюминку прямому носику и даря ощущение тепла. Губки бантиком и идеальная улыбка, что еще надо девушки в свои почти восемнадцать лет?
На комоде завибрировал телефон, отрываюсь от любования себя любимой в зеркале и спешу посмотреть кому так нужна. Увидев сообщение от отца с информацией о том, что двойняшки уже планируют план захвата моей крепости, спешу на кухню, где вся семья уже в сборе.
— Ну вот… весь план коту под хвост, — Арсений, заметив меня, грозно ругается и кидает карандаши на стол.
— Могла бы и еще поспать, — спокойно произносит Алиска и продолжает рисовать.
Смотрю на довольного отца, на коленях которого сидит и лыбится Артемка с карандашом в руках, а он, не спеша, попивает кофе. На маму, что с улыбкой на лице, ставит на стол тарелку наивкуснейших блинчиков. Усмехаюсь и сажусь за стол рядом с Алиской, краем глаза смотрю на ее рисунок и тянусь рукой за блинчиком. И что-то мне показалось странным в ее творчестве, что рука так и зависла в воздухе, не коснувшись блинчика.
Ее рисунок разделен на две части. На первой его части нарисована кровать, рядом стоит вентилятор и девочка, готовая его, видимо, включить. Около кровати нарисован парнишка, что держится за края одеяло (видимо, в любой момент готовый его стянуть). Следующая часть еще интересней предыдущей. Девушка с растрепанными волосами подрывается на кровати после того, как с нее стянули одеяло. В этот момент парень что-то выливает ей на голову, а девочка включает вентилятор, и перья красиво облепляют девушку, что сидит на кровати. В общем, получается не до конца общипанная курица.
— Кхм, а это прости что? — заикающимся голосом интересуюсь у малой.
— План захвата, — сестренка спокойно меня оповещает и запихивает в рот шоколадную конфету.
— Прости? — спрашиваю еще раз, нет, ну вдруг мне послышалось.
— Папа сказал не фиг дрыхнуть до обеда, — смотрю на отца испепеляющим взглядом, а он лишь пожимает плечами.
— А еще у нас на тебя карт-бланш, — эти слова заставляют резко повернуть голову на довольного Арсения. — Шутка, сестренка.
— Шут гороховый, — смеюсь и наконец-то пробую самый вкусный и нежный на вкус блинчик, пальчики оближешь. — Ты хочешь, что-то сказать? — обращаюсь к отцу с усмешкой.
