юной светлой душе семена добра и уважения к народу. Он узнает от меня, что власть над свободными людьми прекрасней, чем господство над рабами. Со мной вместе он построит царство, где будет счастлив сам и его народ. Я покажу всей Греции, каким может быть идеальный с точки зрения философии правитель.
Феофраст надумал что-то спросить у друга, но Аристотеля уже было трудно остановить:
– Пока власть и философия не сольются воедино, до тех пор государствам не избавиться от несчастий и зол. Я воспитаю сына царя, варвара по крови, эллином по духу, и тогда Греция забудет об угрозах от Македонии. Вот для чего я отправляюсь в Македонию!
– Аристо, а твои исследования, научные труды? Что будет с ними? На Лесбосе у тебя всё ладится! Или моё присутствие рядом с тобой стало в тягость?
В голосе Феофраста просквозила грусть. Аристотель улыбнулся.
– Феофраст, друг мой! Благодаря тебе мне очень хорошо чувствуется на Лесбосе. Но я нужен сыну Филиппа, понимай, ради могущества Греции. – Аристотель хитро прищурил глаз. – А чтобы мы не переживали друг за друга, предлагаю поехать вместе. Ты будешь учить наследника наукам, в чём силён, мне в помощь, и не отдалишься от своих научных занятий, найдя для себя нужные темы. Если согласен, таким будет моё условие в ответе Филиппу.
Феофраст сразу не мог сообразить, что отвечать. Предложение было неожиданным, но показалось интересным, заманчивым. Он нерешительно произнёс:
– Позволь мне подумать. Поговорю с семьёй. Завтра скажу.
Они крепко обнялись и сразу направились в дом.
Неожиданно в воздухе запахло прохладой. Только что жаркий диск солнца на глазах стал покрываться облачной пеленой. Светлый день неестественно быстро угасал, уступая натиску неизвестно откуда взявшейся тёмной туче. Туча становилась огромной и безобразной, пока окончательно не прикрыла собой небо. Вместе с Митиленой во мрак погрузился весь Лесбос… Дружно всполохнули ослепительно-яркие молнии, раздались раскаты грома. Кто наблюдал это природное чудо, подумал, что во мрак погрузилась вся Греция…
Глава 2. Выбор
Филипп
После недолго завтрака Филипп поспешил в кабинет, в котором любил уединяться, когда неразрешённые дела слишком наваливались на него. Если во дворце знали, что царь работает в кабинете, никто не осмеливался тревожить его без нужды – ни слуги, ни супруга Олимпиада, и даже ближайшие советники. Лишь секретарь Элний, облечённый особым доверием за двадцатилетнюю службу, робко царапался в дверь, когда понимал, что деваться некуда…
Обычно Элний доставлял сюда донесения военачальников и тайных агентов – последних содержалось немало Филиппом в греческих городах, во Фракии и даже в Персии. Царь проводил здесь время в раздумьях, диктовал секретарю распоряжения, но особо важные послания отписывал лично, сообразно хитросплетениям собственной политики в отношениях с друзьями и противниками. Бывало, во время отдыха царь доставал из заветного сундука дорогие сердцу папирусы, перечитывая труды мудрецов, среди которых выделял Пифагора. С чем не был согласен Филипп, так это то, что после смерти душа человека переселяется в животных, например в осла или хорька. Столь мерзкое предположение философа не вязалось с представлениями Филиппа о царской родословной.
* * *
Кабинет достался Филиппу от царя Пердикки, старшего брата, который неожиданно погиб в сражении с иллирийцами вместе с войском в четыре тысячи воинов. Ужасная трагедия! Заняв престол, Филипп наказал Иллирию, а после затеял перепланировку помещения и ремонт. Идея обновления захватила его, и он, несмотря на занятость, лично принялся за подборку материалов, следил за качеством исполнения работ. Опытный в подобных делах советник Антипатр был недоволен тем, что ему, как и эконому* Хейрисофосу, царь не доверил отделку своего кабинета. Филипп оставался непреклонный, сам довёл работы до завершения, и теперь на тихой стороне дворца у него есть чудесное место для досуга.
Кабинет радовал взгляд и душу царя. Высокие потолки с дубовыми балками, окрашенными в яркий синий цвет. Каменные стены обшиты досками из светлого ореха. Полы из кипарисовой доски, что обычно применяется в храмах, в жаркую пору издают свежий аромат. Филипп настоял на этой породе дерева, так как знал, что кипарисовый запах не переносят древоточцы и моль. Помимо того от кипариса великая польза здоровью, и настроение заметно повышается. Правда, доски обошлись недёшево, так как делали по заказу на Кипре*.
Посередине комнаты установили крепкий стол на ногах-колоннах, с дубовой столешницей. Рядом массивное кресло, тронос, у стены низкая софа и два сундука с крышками, украшенными изящной резьбой. В них хранились папирусы – библиотека Филиппа, пополам с личной перепиской. На стене напротив входа висел короткий меч, акинак, с золочёной рукояткой – подарок царя скифов Аттала.
* * *
Царь до вечера не выходил из кабинета, вызывая недоумение или даже легкий переполох у придворных. Он затих, словно его там не было вовсе. Не требовал к себе Элния или Антипатра. Вчера царь Филипп вернулся из Диона*, где происходил сбор войска для похода на Херронес Фракийский*. Обычно он немедленно созывал военачальников и советников, до ночи держал совет, а по завершении имел обыкновение оставлять близких ему людей на ужин. Засиживались до утра по причине того, что в разгар застолья появлялись музыканты, это были авлетриды*, и тогда уже разгульное веселье было не удержать.
В Дионе Филипп находился почти месяц, жил в лагере с воинами, а когда вернулся, никого к себе не позвал. Такое редко случалось, но это ещё означало, что он был занят очень важным делом. На этот раз царь выбирал наставника для сына Александра…
Феопомп
Первый, кто рассматривался из кандидатов, был Феопомп из Хиоса, автор исторических сочинений. Вдова царя Карии Мавсола*, Артемисия, приглашала Феопомпа в Галикарнаса на мероприятия, посвящённые похоронам супруга, где в состязании на лучшую надгробную речь он одержал победу над знаменитым оратором Феодектом из Фаселиды. Артемисия отметила Феопомпа ценной наградой, после чего он вернулся на Хиос, где появился его восторженный отчёт о роскошных похоронах. Писатель проявил свой талант, чтобы подробно описать великолепную усыпальницу, назвав её «новым Чудом Света». Он с особым удовлетворением отметил, что в погребальном костре сгорели сто необычайно ценных кипарисовых деревьев, который наблюдали несколько тысяч карийцев, пришедших на поминальное пиршество. И что удивило греков, Феопомп сообщил, как Артемисия, пожелав воссоединиться с супругом, выпила воду, смешанную с его пеплом.
После получения таких сведений у царя Филиппа не осталось сомнений, что Феопомп неплохой сочинитель. Поэтому, узнав о желании писателя продолжить «Историю» Фукидида*, пригласил его в Пеллу, но с намерением использовать в своих интересах. Царь давно
