нервный, но чертовки энергичный, а Тимофей красив и ленив как корабль пустыни. Ты рабочий муравей, а Тимочка — верблюд.
— Нет, вы слышали?! — прохрипел Ванька, — Вы это слышали? Она обозвала меня муравьем. Букашкой, навозным жуком. В глазах этого ничтожества — я муравей! Я ноль! Я мелкий и никчемный!
— Да, ладно тебе распаляться-то! — снова занял миролюбивую позицию Тимофей, — Меня Марго назвала верблюдом. А я, между прочим, еще никого в своей жизни не оплевал.
— Ой, вы знаете, а в Китае все плюются! Отвратительная привычка. Ходят и все время сплевывают себе под ноги. «Брр!» — весело заметила Марго, даже не придав значения тому, что ее только что чуть не прикончили. Во всяком случае, глядя на Ивана такое без труда можно было предположить.
— Вот видишь, — ласково пропел Тимофей, опасливо косясь на Ванькину руку, в которой тот теперь сжимал увесистый дырокол и явно примеривался запустить им в рассказчицу, — Все дело в китайцах. Марго просто проводила аналогию с Китаем.
— То есть теперь я в ваших глазах еще и китайская букашка, — рявкнул Ванька и прищурился, целясь в беззащитную женщину.
Рубцов вскочил, в порыве грудью защитить неразумное создание, которое теперь невозмутимо улыбнулось и ответило:
— Что ты! Китайцы такие милые, хоть и плюются!
Это оказалось той самой последней каплей, которая опрокинула котел, уже до краев наполненный кипящей лавой. Ванька вдруг разжал кулаки, дырокол выпал и брякнулся об пол. Младший Тарасов сник и тихо пробормотал побелевшими губами:
— Я, пожалуй, действительно пройдусь! Что-то мне нехорошо, — он понуро побрел к выходу, а когда открыл дверь, на секунду задержался на пороге, обернулся, оглядел еще раз всех в кабинете и процедил сквозь зубы, — Ничего. Скоро я стану президентом, и вы вот где у меня будете!
Он красноречиво показал им кулак и удалился, на удивление тихо прикрыв за собой дверь.
— Я что-то не поняла, Ванька собирается баллотироваться в президенты России? — вопросила Марго, — О каком президентстве он говорил?
— О президентстве в нашей компании, — терпеливо пояснил Рубцов, который за время присутствия Ивана в кабинете не проронил ни слова, — Он хочет стать президентом компании «Ювертрест».
— Это лишнее, — решительно изрекла Марго и порывисто встала.
От неожиданной перемены позы собака у нее на руках истошно залаяла, переходя в верхах на повизгивание.
— Вот видите, — кивнула на нее Марго, — Мао решительно против. И я его поддерживаю. Ваньке совершенно нечего делать в кресле Тимофея. Тем более, что Тимочка очень хороший президент компании и никто не собирается его смещать.
— Ну… не скажи… — осторожно начал Рубцов, подбираясь к самому главному.
— Да ты что?! — перешла на шепот Марго и покосилась на Тимофея, продолжающего хранить невозмутимость, — Неужели мы его переизберем? Но я не хочу, чтобы Ванька…
— Никто из нас не хочет, — быстро проговорил Рубцов и тоже покосился на Тимофея.
— Да ладно вам, — не вытерпев балагана, тот встал и подошел к своему столу. Он нервно взъерошил волосы, после чего объяснился по сути, — Есть некоторая проблема на производстве. Видишь ли… в колбасном цехе…
— Вот! — неожиданно громко, так что и Тимофей и Рубцов подпрыгнули на месте, изрекла Марго, — Вот в чем причина! Вы все-таки проигнорировали мое предложение. А я ведь говорила, что выпускать журнал куда интереснее, чище и безопаснее, чем производить эту гадкую колбасу!
Она красноречиво сморщила нос:
— Вот, в чем корень зла! В колбасе! В этом мерзком вонючем мясе! И потом, разве вам не стыдно признаваться в обществе, что вы акционеры мясокомбината. Это же ужасно! Это так негламурно…
— Это как раз очень гламурно! — уверенно заявил Тимофей, — Для такой изысканной и стильной дамы как ты акционерство в производстве мясопродуктов куда более неожиданно, а значит гламурно, чем какое-то банальное издательство.
— Да? — задумалась Марго, — А знаешь, может ты и прав. Так что там у нас за проблема?
— Видишь ли, херр Шульц подсчитал…
— Шульц, Шульц… — Марго закрыла глаза, явно вспоминая.
— Все! — взревел Рубцов, потеряв остатки терпения, — Я сам объясню. Только для начала давай уясним без вопросов и удивленных «ахов» на полчаса: херр Шульц — немец, приглашенный из Германии и работающий на мясокомбинате главным технологом. Понятно?
Марго утвердительно кивнула и вцепилась в холку Мао.
— И не надо кричать «неужели», когда речь зайдет о колбасе. Колбаса действительно производится из мяса.
Марго подавила в себе желание усомниться и, утвердительно кивнув, сглотнула сухой ком в горле.
— Отлично! — порадовался Рубцов, — Теперь о главном: херр Шульц зачем-то взялся подсчитывать приход мяса и выход продукции в колбасном цехе, и выяснил, что из одного килограмма мяса получается два килограмма колбасы. А это по технологии никуда не годиться.
— Ну, это можешь мне не объяснять, — усмехнулась Марго и поцеловала Мао в нос, — Правда, мой сладкий?! Конечно непорядок, когда из одного килограмма получается сразу два. Из одного килограмма мяса должен получаться один килограмм колбасы. Это понятно.
— Ни черта не понятно! — рявкнул Рубцов, — Из одного килограмма мяса должно выходить три килограмма варено-копченой колбасы, потому что кроме мяса в эту колбасу входит много ингредиентов, как-то жир, соя, эмульсия свиной шкуры, специи, соль, вода и еще…
— Да ты что?! — округлила глаза Марго, — И мы это едим?! Не может быть!
— Еще как может! Едим так, что за ушами трещит. В общем, Марго, речь даже не о колбасе, а о расчетах этого херра Шульца. Если он предоставит их на собрании акционеров, Ванька точно сместит Тимофея и станет президентом компании. И тогда всем нам не поздоровится.
— Н-да… — неожиданно серьезно согласилась Марго, — Но что же делать? Можно этого херра Шульца как-то заставить промолчать?
— Есть один способ, — Рубцов прищурился, — Он в тебя влюблен. И тебя он точно послушает. Влюбленный мужчина не может не послушать предмет своей любви. Только это нужно сделать как-то тонко, понимаешь. Чтобы не вызвать у него ненужных подозрений, будто Тимофей этой огласки боится, и все такое прочее…
— Господи, да нет вопросов! — радушно улыбнулась Марго, — Это же очень просто. Зовите вашего Шульца.
Через несколько минут херр Шульц был доставлен в кабинет Тимофея. Увидев Марго, он сначала затрясся, потом покраснел, потом побелел, а потом и вовсе сник и принялся рассматривать носки своих ботинок. Присесть за стол он категорически отказался.
— Боже мой, ну конечно! — искренне обрадовалась ему Марго, — Теперь я вспомнила кто такой этот, как вы говорите, немецкий хер.
И Тимофей, и Рубцов разом икнули и прокляли себя за то, что втянули в это дело Марго.
«Ничего хорошего из этого не получится», — сказали они себе в одно и то же мгновение.
