лета и осенью снопы свозили в скирды на полях, где они хранились до зимы. Зимой снопы, просушенные с помощью солнца дозревшим зерном на санях по снегу (что гораздо эффективнее, чем на телегах по грязи) свозили на тока (сараи), где и молотили (или цепами, как раньше, или молотилкой на двухтактном двигателе, так как поставлять электричество колхозам власть считала нецелесообразным почти до конца 50 — х).
Таким образом, получали почти сухое, во всяком случае, полностью дозревшее зерно. При надобности его досушивали в овинах. Такое зерно можно было хранить в амбарах несколько лет, не торопясь продать за бесценок. Крестьянин был хозяином своей продукции. По имеющимся у меня данным, наши крестьяне возили по снежным дорогам свой хлеб на продажу в далекие края Костромской и Архангельской областей.
А теперь сравним с современной технологией. Срезают хлеб также до полного созревания (иначе осыплется) комбайнами, а зерно сушат потом с большими затратами энергии. Все это в цейтноте, так как в короткий срок срезается стеблестой и обмолачивается. Зерно сырое, с большим количеством сырых семян сорняков. Необходима высокопроизводительная техника с большим расходом энергии. Она, конечно, была сконцентрирована в закромах государства, куда быстренько, пусть по бездорожью и свозится зерно. Операция называлась сначала «сдача зерна государству — первая заповедь колхоза», потом — «закупка зерна государством» (но какая это закупка, если цена на многие годы продиктована одной стороной — государством). В результате хлебороб — не хозяин хлеба. Напрашивается вывод: вся эта технология уборки и увода продукции от земледельца создана с учетом только интересов «так называемого народного государства».
Помню, в 70–80 годах попытки ученых и специалистов (особенно в республиках Прибалтики) разработать альтернативные технологии («обмолот на стационаре) не были поддержаны государством.
Аналогичные «первозаповедные технологии» отбора продукции колхозов и совхозов действовали при производстве овощей и картофеля, при переработке животноводческой продукции. Все склады и перерабатывающие предприятия — у государства. Когда говорят о собственности крестьянина на землю неслучайно забывают об его праве на продукцию своего труда, но это уже политика. А мы продолжим пока без нее.
Возвращаюсь к преимуществам крестьянской технологии. Срезанные стебли (соломины) отдают своему плоду все, что ему нужно, чтоб стать полноценным. Это закон природы. При резкой сушке недозревшего зерна удаляется не только вода, но и многое другое. Поэтому оно становится щуплым. Качество его, разумеется, неполноценное. Это раз. Уйдя от крестьянской технологии, мы развеяли по ветру важнейший корм для скота — мякину (обертку зерновки), ненамного уступающую по кормовой ценности зерну. У крестьянина для мякины было специальное хранилище. А в голодные годы, когда у крестьянина «закупали» весь хлеб (продотряды, например), он сам питался мякинным хлебом.
Да и солома-то высушенная тоже приходовалась, складывалась возле зернотока в «ометы», свозилась для покрытия оград, подстилки скоту, чтобы потом стать полноценным органическим удобрением земли — кормилицы. Совершался полный круговорот веществ, чтоб не скудела природа. Благодаря соломе в хлеву было чисто, тепло (без подогрева батареями), и толщиной более метра зрел навоз, отдававший тепло не в небо, а в хлев, где к тому времени уже появлялись телята. А что крыша к весне оголялась, так уже и солнце начинало пригревать, а осенью новой соломой крышу покроем.
Сейчас же осенью, после битвы за урожай зерна идет битва против соломы. Ее нещадно, мокрую, грязную сволакивают в кучи, иногда в стога, чтоб не мешала, не путалась под ногами железных коней — надо же зябь поднимать! Чтобы весной сжечь ее (иные сжигают ее осенью). Копоть до неба стоит ужасная. Есть, правда, технология запашки соломы сразу, после комбайнов, с добавлением азотных удобрений. Но ведь цейтнот. Да и кто знает, хватит ли кормов для скота без соломы. Техническое оснащение крестьянских работ, конечно, нуждалось в срочном улучшении, но в глубоко обоснованную суть технологии надо было вникнуть и понять, перед тем, как что-то изменять. Вот вам, какие люди деревни, тов. Горький, вернее Пешков (фамилии русских были говорящие).
А какое уважение у крестьянина было к навозу, основанное на понимании важности его для повышения плодородия бедных подзолистых почв. Никогда не вывозили навоз зимой, когда шел процесс его создания. Весной, когда мужчины пахали и сеяли, все женщины и подростки (с 10 летнего возраста) были полностью заняты на вывозке навоза на паровое поле. Вывозилось все, до крошки, тщательно и равномерно распределялось по полю и запахивалось. О никакой утилизации (модное современное слово) навоза речь идти не могла! Золото никто нормальный не утилизирует!
Скотные же дворы социалистических хозяйств утонули в навозе, а хранилища стоков из наисовременнейших животноводческих комплексов с гидросмывом до сих пор представляют огромную опасность для рек, озер и, прежде всего, для людей. Вместо того чтобы на современном техническом уровне в первую очередь создать технологии производства органических удобрений, все средства ушли на строительство химических комбинатов якобы по производству минеральных удобрений (очень нужных в других, известных целях), где попутно производили и удобрения. Я, конечно, не противопоставляю одно другому. Минеральные удобрений, как и другие агрохимические средства — великое достижение человечества. Но, посудите сами, логичнее сначала убрать и рационально, по-хозяйски (вот ключевое слово) использовать, что под ногами уже созданное имеется. Крестьяне не просто применяли безотходные технологии (как модно сейчас выражаются), а вся их жизнедеятельность была безотходной. Все более или менее съедобные остатки съедены животными, способное сгнивать — в навоз, сгораемое — в печку и т. д.). Понятия «отходы» не было. А сейчас мы, очень умные и современные, утонули в своих отходах, как в городе, так и на дачах.
Можно было бы очень долго рассказывать о мудро решенных крестьянами агрономических вопросах, без всякого научного обеспечения. Поверьте, это действительно так. Мы этот опыт не осмыслили, пренебрегли им. Мы же умные, культурные, не то, что они… Остановлюсь только на отдельных, крупных.
Крестьянин знал без всяких приборов о каждом поле и каждом кусочке земли все, что могло повлиять на урожайность, как лучше использовать их. Он все годы внимательно наблюдал, запоминал и анализировал без устали, иначе ему было не выжить. Безымянных участков земли не было. В названиях урочищ заключалась обычно их характеристика: падь, болотина, бугор, гора и т. д. Крестьянин знал тот набор культур, которые на таких участках можно выращивать успешно, а что ни в коем случае нельзя. Когда его и как обрабатывать, засевать, убирать. Поэтому, чтоб никого не обидеть, каждый хозяин получал полосу на каждом поле.
В сегодняшних разговорах о ландшафте, адаптивно-ландшафтном земледелии как об исключительно ярком научном открытии (изобретении) не вспоминают почему-то, что это азбука для
