это лучшим или худшим, что когда-либо случалось в моей жизни.
— Садись в гребаную машину, Каллиста.
— Пошел ты, — выплевывает она, снова влепляя мне пощечину и издавая громкое рычание глубоко в моем горле.
— Ты играешь с огнем, — предупреждаю я ее за две секунды до срыва. И это означает, что я либо собираюсь выбить из нее гребаную жизнь, либо получить то, что должен был получить той ночью, прямо здесь, у моей машины, на глазах у ее брата и остальных парней.
— Тогда смотри, как я горю, придурок.
Протягивая руку, я распахиваю заднюю дверцу своей машины и, все еще держа ее одной рукой за горло, другой хватаю за талию и бросаю внутрь.
— Ты не можешь этого сделать, — кричит она.
— Я думал, ты знаешь, красавица, — усмехаюсь я. — Я могу делать все, что, черт возьми, захочу.
— Ты гребаный псих.
— Я знаю. Это весело, не так ли?
Улыбка, которой я одариваю ее, полна злобы, но под ней нет ничего, кроме желания.
Захлопнув дверь, я запираю замки, прежде чем у нее появляется шанс сбежать. Затем я быстро открываю водительскую дверь, прежде чем сесть в машину, и нажимаю на акселератор, прежде чем кто-нибудь увидит, как я уезжаю с ней.
Возможно, я был бы готов раскрыть ей уровень своей одержимости маленькой девочкой, которая помогла мне много лет назад, но, черт возьми, я не позволю никому другому увидеть, что мне что-то не безразлично.
3
КАЛЛИ
Почти бесшумный выстрел, раздающийся в комнате, вырывает крик из моего горла.
Голос пугает меня, и мои глаза распахиваются.
— Что за—
Я пытаюсь сесть, но мои руки застряли за головой.
У меня в голове все путается, действительно чертовски путается.
Я все еще пытаюсь сосредоточиться, пытаюсь вызвать воспоминания о том, как я очутилась на кровати Анта с его головой…
Все врезается в меня с силой грузовика, и я дрыгаю ногами, пытаясь еще раз подняться.
Ант.
Деймон.
Выстрел.
— Нееет, — кричу я, мое сердце колотится так сильно, что в голове еще больше путается. — Деймон, — кричу я.
Тишина.
— ДЕМОН! ДЕМОН! — Я выкрикиваю его имя до хрипоты в горле, но ничего не происходит. Никто не приходит.
Поднимая взгляд к изголовью кровати, я обнаруживаю, что мои запястья были связаны галстуком, и когда я вспоминаю, что он вытащил меня со склада в одном лифчике и юбке, я смотрю вниз на то, что на мне надето.
— Господи, — бормочу я, рассматривая черную мужскую рубашку, которая сейчас на мне.
Он, блядь, переодел меня?
— Деймон, — кричу я еще раз, но, как я и ожидала, ничего не происходит.
Он либо игнорирует меня, либо оставил меня здесь. Где бы это ни было.
Я оглядываю комнату, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы подсказать мне, где я нахожусь.
Стены белые, а мебель из темного ореха. Все это выглядит дорого, но, конечно, это не квартира Деймона.
Я бы ожидала, что она будет такой же черной, как у Тео, под стать его душе.
Рыдание подступает к моему горлу, когда я думаю об Анте.
Это то, куда ушел Деймон? Чтобы привести в порядок свое тело?
Перекатываясь на живот, я зарываюсь лицом в подушку и даю волю слезам, оплакивая то, что все равно никогда не могло быть моим.
Я никогда не хотела этого, но я знала, что это был риск, на который мы оба шли.
Мы оба были наивны, думая, что нас не поймают.
Я просто никогда не представляла, что это будет он.
Деймон.
Мой Бэтмен.
Мои слезы только усиливаются, когда я вспоминаю ту ночь и то, как он избегал и игнорировал меня с тех пор.
Он знал, что я узнала его, но ни разу не попытался заговорить со мной об этом.
Было больно осознавать, что он так сильно сожалел об этом, когда я искренне верила каждому слову, которое он сказал мне той ночью.
Я знала, что приближаться к Анту после того, как узнала, что он был частью семьи Мариано, было плохой идеей. Но он был таким милым. Он видел во мне просто Калли, а не принцессу Чирилло, и он заставил меня почувствовать себя как никто другой, кого я, когда-либо встречала.
Он был моим секретом. То, что я выбрала для себя, когда все остальное в моей жизни диктуется моими родителями, Семьей.
Но с моей стороны было эгоистично втягивать его в свою поганую жизнь.
Я понятия не имею, как долго я лежу там, рыдая, но в конце концов, я плачу и снова засыпаю.
***
Когда я просыпаюсь, я знаю, что что-то изменилось, еще до того, как я открыла глаза.
Я чувствую его.
Его взгляд, его присутствие. Его дыхание мягко касается моего лица.
На несколько секунд я позволяю себе вспомнить, какой защищенной, какой желанной он заставил меня чувствовать себя той ночью, но это удовлетворение вскоре улетучивается, когда я вспоминаю, что произошло сегодня вечером.
Было ли это вообще сегодня вечером?
Как долго я была в отключке?
Ант.
Мои глаза распахиваются, и они сталкиваются с его темными глазами.
Он лежит на кровати рядом со мной, смотрит на меня, подложив руку под щеку.
Вид того, что он выглядит совершенно расслабленным после всего, что он сделал, разжигает огонь у меня в животе.
Я дергаю себя за руки, надеясь, что он сжалился надо мной и отпустил теперь, когда он здесь, но безуспешно.
— В чем, черт возьми, твоя проблема? — киплю я, мой голос хриплый от эмоций, когда все, что он делает, это лежит и смотрит на меня, как будто он действительно не может поверить, что я здесь.
— Шшш, все в порядке, красавица, — тихо шепчет он, протягивая руку и заправляя прядь моих волос за ухо. — Все хорошо. Все в порядке.
— Ты действительно, блядь, спятил? — огрызаюсь я, переводя взгляд с него на меня, ожидая какой-то реакции, но все, что он делает, это улыбается.
Это не то, что он делает так часто, и при виде его ямочек внутри меня происходит что-то странное.
— Твои заверения и твоя улыбка не улучшают ситуацию, — шиплю я, хотя сожалею об этом в ту секунду, когда его губы снова разглаживаются.
— Я не собираюсь причинять тебе боль, красавица. Я бы никогда не причинил тебе вреда.
— Тогда развяжи меня. У меня болят руки.
Он поднимает взгляд туда, где связаны мои запястья, а затем снова смотрит мне в глаза.
— Я не могу, — признается он.
— Почему?
Он изучает меня так долго, что я не думаю, что он собирается отвечать. Но, в конце концов, он протягивает руку еще раз, проводя кончиками пальцев
