наручники на моих запястьях.
— Это ей не понадобится, — сказал он, впившись взглядом в мое лицо. — Она не ослушается меня.
* * *
В наручниках на своих запястьях, я сидела на красно-белых трибунах внутри циркового шатра, сжав колени вместе, когда представление закончилось. Прошло семнадцать дней с тех пор, как Кримсон купил меня. Семнадцать дней цирковых трюков и страха за свою жизнь, что он умрет, и я снова окажусь на рынке рабов.
Каждое утро он приводил меня в цирк, чтобы я могла посмотреть, какие смелые вещи он проворачивал, управляя мотоциклом в большой клетке-сфере с несколькими другими парнями. Тем не менее, каждый вечер он шел со мной домой и развязывал мне руки, чтобы я могла свободно бродить по его маленькой городской квартирке.
Хотя мужчина еще никогда не давал мне возможности взглянуть на свое настоящее лицо, я видела шрамы, украшавшие его спину, и ожоги от трюков с огнем. Я стала ближе к нему — практически совсем близко, ощущая слишком большой комфорт рядом с ним.
Начальник манежа открыл металлическую сферу и выпустил мотоциклистов, распустив их на ночь. Как и просил Кримсон, я сидела в сторонке и не встала, чтобы поприветствовать его, как это делали другие рабы для своих хозяев после представления.
Вместо этого я посмотрела на него через шатер. Сидя на своем мотоцикле, он напряженно разговаривал с начальником манежа, уставившись на меня. Нервно переводя взгляд с начальника манежа, напоминающего мне Руйхера, на Кримсона, я стала покусывать щеку изнутри.
Через несколько мгновений начальник манежа выскочил из палатки.
Кримсон изогнул бровь, глядя на меня.
— Иди сюда, — приказал он.
Мои глаза расширились, потому что он никогда раньше не приглашал меня на арену. Но я встала и поспешила к нему, звеня своими наручниками. Его тело было покрыто потом, его татуировки блестели.
Обвив руками мою талию, он поднял меня и усадил к себе на колени. Я ахнула от неожиданности, потому что никогда раньше не была так близко к нему.
— Ч-что ты делаешь? — прошептала я, нервничая от того, что это кто-нибудь увидит.
Вытащив из кармана ключ, он отпер замок на моих наручниках.
Чего он никогда раньше не делал.
— Держись крепче, — сказал он.
— Д-держаться за что? — спросила шепотом я, глядя на его потное, напряжённое тело. Мой взгляд опустился еще ниже, туда, где я оседлала его, моя киска прижималась к его промежности, отчего между моими ногами стал нарастать жар.
— За меня, — ответил он, заводя мотоцикл.
Что тоже раньше было запрещено.
Рабы не могли прикасаться к оборудованию, которое использовалось в цирке. А мотоциклы были цирковым имуществом, и выезжать из шатра было запрещено. Но по тому, как он газовал… Не похоже, что мы тут остаемся.
— Мы уезжаем отсюда, — сказал он. — Насовсем.
Когда мотоцикл тронулся с места, я вцепилась в него, обхватив руками его плечи, и изо всех сил прижалась к нему спереди. Повернув ручку газа, он помчался к выходу из шатра.
Уткнувшись лицом в изгиб его шеи, я изо всех сил пыталась отогнать от себя мысль о том, что мы вот-вот разобьемся. Но он с легкостью вел мотоцикл по улицам, направляясь к выезду из нашего маленького городка, все время ускоряясь. Ветер трепал мои волосы за спиной.
Мы ехали, ехали и ехали. Прошли, казалось, часы, прежде чем он, наконец, припарковался на обочине и заглушил мотор. Подняв голову с его плеча и оглянувшись, я увидела огромный особняк, стоявший за высокими металлическими воротами.
— Что это за место? — спросила я.
— Мой дом, — ответил он.
— Н-но твой дом — это старая квартира в городе, — прошептала я.
Это было самое большое поместье, которое я когда-либо видела в жизни.
Вместо того чтобы отодвинуть меня, он откинулся на спинку сиденья и уставился на меня. Я посмотрела на него, затем на то, как близко я к нему была, и быстро отпрянула назад, потому что рабы никогда не должны находиться так близко к своим хозяевам, если только хозяин не прикажет и им это сделать.
Но он, положив руку мне на поясницу, снова притянул меня к себе.
Его глаза были темными, как ночь, он не сказал мне ни слова. Между моих бедер снова разлился жар, мысль о нем в той клетке смерти, его трюках с огнем, которые он с легкостью проделывал слишком много раз за последние несколько недель…
Часть меня даже не верила, что он являлся человеком.
— Что ты такое? — шепотом спросила я.
— Не следует задавать вопросы, ответы на которые ты не захочешь знать.
— Я хочу знать.
— Монстр, — ответил он, схватив меня за подбородок, его взгляд потемнел.
Но для меня он был гребаным спасителем. Человеком, ради которого я бы сделала все, что угодно.
Охотно.
— Уже несколько недель я ждал возможности прикоснуться к тебе, — пробормотал он, сжав рукой мою челюсть. — Неделями я наблюдал за тем, как ты раздеваешься в гостевой спальне, ожидая твоего побега в тот же момент, когда ты останешься одна. Большинство рабов рискнуло бы. Почему ты осталась?
— Потому что ты добр ко мне, — ответила я дрожащим голосом. Переведя взгляд на его плечи, затем на его грудь, а затем вниз, на переднюю часть его штанов, я уставилась на его выпуклость. Боже, он был так близко. — Верно?
— Ты уже дрожишь, — пробормотал он. — А я едва коснулся тебя.
Я сжала бедра вместе.
Просунув руку под пояс моих штанов, он прикоснулся своими длинными пальцами к передней части моих трусиков.
— Ты разрушишься для меня, — пробормотал он, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи. — Так сильно разрушишься.
Я прикусила губу, стараясь заглушить всхлип, когда он провел кончиками пальцев по моей киске через трусики. Даже если бы не была рабыней, я бы не смогла дать отпор. Я бы не смогла сказать ему «нет», что я не хочу этого, что мысль о нем не делает меня мокрой.
Потому что тогда я была бы лгуньей.
Внимательно наблюдая за мной, он скользнул пальцами под мои трусики. Я застыла, удивленно расширив глаза, между ног разлился жар. Никто никогда не прикасался ко мне там до сегодняшнего вечера.
Погладив мой клитор, он опустил пальцы ниже и ввел их в меня.
— Оседлай мои пальцы, — приказал он.
— Я-я не знаю, как, — прошептала я.
Свободной рукой он схватил меня за бедро и начал двигать меня навстречу движениям его пальцев, мои мысли ускользали, а мой разум впервые за долгое время становился пустым.
— Вот так, — пробормотал он, медленно направляя меня. — Ты отлично справляешься.
Я
