спать, пока вновь не вспомнил заклятие мгновенного перемещения — то самое, что использовал в детстве, когда сдуру отправился в Навь. Ему показалось, что это отличный выход — послать в новый чудный мир всех разом. Но сперва стоило довести заклятие до ума, чтобы не вышло как в прошлый раз.
Он провел несколько опытов перемещения между комнатами дворца, которые счел удачными, и лишь тогда решил — пора!
Написал записку для родителей, запалил нужные травы, сказал заветные слова — и сияющий проход распахнулся перед ним во всей красе, осыпав юного чародея колючими золотыми искрами.
Радосвет с замиранием сердца шагнул вперед — так он и оказался на пустыре возле старого вяза, увитого диким виноградом. Вот только проход за его спиной тут же захлопнулся, а новый не открывался, сколько ни заклинай. Опя-я-ять!
Выходит, пройти сюда толпой не получится: один человек — одна дорога… царевич чуть не плакал: его гениальная затея провалилась с треском. Ох, видать, права была матушка — надо прекращать занятия чародейством, пускай колдуют те, у кого хоть какой-то талант имеется. Не дано — значит, не дано.
Царевич поднял руки (под лопаткой больно хрустнуло — аж до слез) и принялся обрывать лозы дикого винограда в поисках вязового дупла. Не то чтобы он собирался отправиться домой прямо сейчас: ведь, если уж занесла судьба в чудесный край, стоило хотя бы осмотреться. Но делать это было бы намного спокойнее, зная, что он может в любой момент оказаться дома.
* * *
— Эй, ты что, потерялся?
За его спиной вдруг раздался звонкий девичий голос, и Радосвет вздрогнул от неожиданности. Кого еще там принесло?
Он обернулся и увидел высокую стройную девицу с темными косами. Та была одета очень странно, и царевич слегка покраснел, разглядев ее голые ноги под слишком короткой — всего лишь до колен — юбкой.
— Нет, конечно! — Радосвет поспешно вытер глаза: пускай смертная не думает, что он какой-нибудь плакса. — Я ищу вязовое дупло. Ты не видела?
Девица шагнула ближе, беззастенчиво разглядывая Радосвета и тем самым смущая его еще больше. Интересно, ей не говорили, что неприлично вот так пялиться на незнакомых парней? Он едва поборол желание закрыть руками лицо: щеки Радосвета с рождения были усеяны частыми веснушками, из-за этого его дразнили «конопатым». Эх, ну почему он не пошел в мать? У той кожа всегда была чистая, будто фарфоровая…
Он шмыгнул носом и разозлился сам на себя за эти дурацкие мысли. Ну и где же его хваленая уверенность? Еще царевич, называется! Нет уж, он не будет стесняться какой-то там странной девицы, пусть даже из другого мира.
Радосвет расправил плечи, тоже сделал шаг вперед, заглянул в ее полные удивленного любопытства зеленые глаза, — и его вдруг словно ледяной водой окатило.
Девица что-то спросила, он ответил, не слыша собственных слов из-за громкого стука сердца. Кажется, нес какую-то чушь — но лишь потому, что не мог вспомнить, как дышать.
Мать всегда предупреждала — однажды это случится. Мол, всему волчьему племени на роду написано любить лишь раз и навсегда, а дивья царская семья не зря считалась побратимами белых волков. Еще мать говорила: когда встретишь ту самую — сразу узнаешь. И впору было посмеяться над своим злосчастьем: ну почему его суженая оказалась смертной девицей с Той Стороны? Разве могут быть вместе те, кого разделяет Граница?
Мысли лихорадочно метались в голове, а щеки полыхали огнем. К союзам со смертными в краях, где Радосвет родился и вырос, всегда относились настороженно, если не сказать враждебно. Считалось, что дети, рожденные от такой связи, могут стать великими чародеями, но также несут в себе семена зла. Вот Лютогор, Кощеев сын, как раз был таким полукровкой, и в его случае зло уже дало мощные всходы…
Царевич ущипнул себя за руку. Так, о чем он думает вообще?! Он даже имени этой девицы еще не знает!
А незнакомка все говорила и говорила, но до ушей Радосвета доносились лишь обрывки фраз:
— Знаешь, сколько у нас всего интересного?! Можно пойти в лес за орехами. Или искупаться. Или развести костер и испечь картошку. А Федька нам на гитаре сыграет, если попросим. Про желтую подлодку.
Признаться, царевич, не понял, что такое «гитара» и эта загадочная «подлодка», но на всякий случай изобразил живой интерес (ведь наверняка это было что-то очень волшебное!), а потом, набравшись смелости, выпалил:
— А подаришь мне что-нибудь на память?
Матушка наставляла: в тот самый день, когда встретишь свою нареченную, — сразу же попроси у нее что-нибудь в дар — лучше еще до того, как вы назовете друг другу свои имена. Ежели не откажет — это добрая примета. Значит, быть вам вместе рано или поздно.
Девица, покопавшись в кармане, достала монету с дырочкой, дыхнула на нее и протерла рукавом.
— Вот, держи. Счастливый! Я с ним алгебру на пять написала.
Монета была немного теплой на ощупь, и Радосвет крепко сжал ее в ладони. Хм… значит, это был оберег от какой-то ужасной «алгебры». В Дивьем царстве о подобных чудовищах и не слыхивали…
— Зачем же ты тогда такую важную вещь мне отдаешь? — настороженно спросил он и просиял, услышав ответ:
— Не беспокойся, у меня второй есть. Точно такой же. Кстати, я Таисья, — она протянула руку. — Но ты можешь звать меня Тайка, если хочешь.
— Радосвет. — Он осторожно коснулся пальцами ее ладони, не совсем понимая, чего от него хочет эта… Тайка.
Девица хихикнула:
— Странное у тебя имя! Никогда такого раньше не встречала. И уши такие забавные — острые! Ладно, идем… — Она схватила его руку и потащила за собой — прочь от пустыря.
* * *
Они провели вместе целый день, и Радосвет едва не сошел с ума от восторга — никогда прежде
