конец очереди. Она двигалась быстро, но я успела понять: если бы мама знала, куда я пошла, она бы легко меня высмотрела.
Поздно! Может, если я подойду к тому человеку достаточно близко, синева вернется и я смогу спросить, что это такое было?
Улыбаясь в предвкушении, я почти дошла до моста, впереди осталось всего несколько детей. Красивая женщина приняла их цветы с улыбкой, от которой у меня перехватило дыхание. Подняв голову, посмотрела на меня и моргнула.
Ой, нет, я слишком плохо одета! Меня прогонят?
Я начала переминаться с ноги на ногу, но она просто заговорила с мужчиной-фейри в золотом шлеме, стоящим позади нее. Тот склонил голову, и она снова стала принимать цветы.
Кроме меня осталось трое детей.
Двое.
Один.
С трудом переступая замерзшими ногами, я приблизилась. Не в силах встретиться с женщиной взглядом, протянула три белых цветка и сказала:
— Вы хорошенькая.
Она улыбнулась и приняла цветы.
— Спасибо, дитя.
Ее голос походил на перезвон колокольчиков. «Как можно говорить так мелодично?» — пронеслось у меня в голове. Я посмотрела на мужчину рядом с красавицей — теперь, когда он был так близко, его лицо казалось намного суровее. Мне оно не понравилось. Мне захотелось к маме.
Вздернув подбородок, я поспешила прочь, чтобы убраться от него подальше, но кто-то бросил камень мне под ноги. Споткнувшись, я отшатнулась в сторону и схватилась за перила моста. И вдруг они как будто изогнулись, а потом растаяли. Больше не за что было хвататься, и я головой вперед полетела в реку.
У меня вырвался отчаянный вопль, потому что за считаные секунды перед тем, как вода сомкнулась над моей головой, меня охватил страх. Этот страх каждому ребенку вроде меня внушали с детства.
Вода на нашем острове смертельно опасна. А зимняя вода опаснее всего.
Я погрузилась в нее, и все исчезло.
Исчезли верх и низ. Свет. Воздух. Связные мысли.
Моя шубка тянула меня ко дну и в то же время смягчала удары, когда вода швыряла меня о подводные валуны. Мои легкие сжались, я пыталась шевелить руками и ногами, как показывала мама… Плыть. Я должна плыть!
Но течение было таким сильным. Слишком сильным. И я устала. Ноги и руки ощущались странно тяжелыми, какими были всегда, когда я только что просыпалась или, наоборот, засыпала. Мои глаза закрылись, даже внезапное подергивание за шубку не заставило меня их открыть.
Кто-то выдернул меня из реки, и я сильно ударилась о землю.
Кашляя, втягивая как можно больше воздуха, я распахнула глаза… На меня смотрели самые черные глаза, какие я когда-либо видела. Волосы симпатичного мальчика были такими же черными, с прядей капала вода.
— Ты в порядке?
Он говорил не на языке тлинкитов, но мама заставила меня выучить и язык фейри. Не в силах шевельнуть губами, я только стучала зубами, изо всех сил стараясь кивнуть.
— Сын? — раздался из-за спины мальчика гнусавый скучающий женский голос. — Человек жив?
Симпатичный мальчик напрягся, но не взглянул на женщину.
— Она жива.
— Тогда оставь ее здесь.
Между бровями мальчика появилась морщинка.
— Я отведу ее обратно к ее народу.
Вокруг раздались тихие смешки.
На этот раз в женском голосе слышался намек на смех:
— Весь в деда.
Я взяла предложенную мальчиком руку (моя была скользкой от крови) и пошла рядом с ним, спотыкаясь на дрожащих ногах.
— М-мама…
— На холме, — проворчал он, обнимая меня за талию.
— Д-да. — Я шмыгнула носом, смаргивая слезы. — Я п-просто хотела п-посмотреть.
Он шикнул на меня — мягко, не зло.
Но больше никто не попытался мне помочь, никто из красавцев не послал мне улыбки.
Лучше бы я никогда сюда не приходила.
Я потерла шрам на пальце.
Неблагой мальчик спас мне жизнь много лет назад. Может, лучше бы он позволил мне умереть. По крайней мере, тогда…
Я оглянулась через плечо на фейри, собравшихся в доме. На них тяжелым грузом давил страх, я почти видела, как он клубится над их головами. Они не хуже меня понимали: что бы ни говорил тренер Неблагих, с Андерхиллом что-то случилось. А я понимала еще, что каким-то невероятным образом виновата в случившемся.
— Переждем здесь бурю, — сказал все тот же тренер Неблагих. — А утром отправимся обратно на Унимак.
Дверь с грохотом распахнулась, в комнату ввалились двое мужчин, закутанных в меха, запорошенных снегом с головы до ног, включая густые бороды.
Бороды.
Люди!
Я провела рукой по своему телу и закуталась в чары, чтобы они скрыли все, что делало меня не похожей на человека. Например, оружие и мои кожаные доспехи. Лук и доспехи вряд ли можно назвать обычным делом посреди Аляски.
— Черт возьми, Гэри, я же говорил, что мы идем не в ту сторону!
Один из мужчин топнул ногой, стряхивая снег.
— Это ты сказал, что сюда пошел снежный человек и что надо его выследить, — проворчал Гэри. Потом огляделся и сказал: — Эй, Горд, мы не одни.
Тот, кого, по-видимому, звали Горд, снял шапку.
— Да мне плевать, кто здесь, лишь бы не фейри.
Ой.
Оглядевшись, я увидела, что наставники скрыли все снаряжение учеников. Всего тут было две дюжины наших, двенадцать Неблагих и еще пятнадцать новичков из недавно прибывшего отряда Благих — больше пятидесяти душ.
Гэри снял шапку, показав голый череп — выбритый, не лысый.
— Вас всех тоже застигла буря?
— Мы здесь проводим отпуск, — мягко сказал Брес, добавив в свой голос немного очаровывающей магии.
Гэри ухмыльнулся.
— Мило! Мы охотились на снежного человека. Вы знаете, что в Треугольнике полным-полно этих тварей? Думаю, мы напали на след стаи по меньшей мере из десяти особей, прежде чем разразилась буря.
Брес кивнул.
— Мы бы с удовольствием послушали историю о двух могучих охотниках.
Горд и Гэри улыбнулись, сбросили меховую одежду и заняли центральное место у камина.
Рябинник скользнул назад и встал рядом со мной.
— Можешь меня простить?
Я искоса взглянула на него.
— Да. Но не жди, что я буду тебе доверять.
Он фыркнул.
— Справедливо.
Потом кивнул людям, несмотря на окружающих их фейри.
— Думаешь, мы им по-настоящему не нравимся?
Я пожала плечами.
— Многие люди боятся фейри.
Я знала, что мама их боялась и делала все, чтобы как можно дольше не подпускать меня к границе между нашими землями и землями волшебного народа.
— Серая, — полушепотом говорил Гэри. — Зверюга была серой от макушки до кончиков огромных лап, ее мех свисал, как борода старика, спутанный и в остатках еды, а зубы смахивали на сломанные кинжалы. Тут она повернулась ко
